Никэд Мат - Желтый дьявол [Том 2]

Потом появляется еще один — самый толстый и на шапочке шишка больше, чем у остальных, и с двумя ярусами…

Все они садятся углом вдоль стен — и бойка бесшумно разносит им трубки.

Через минуту приемная наполняется одуряющим запахом душистого крепкого табака.

Их — одиннадцать мандаринов. Это как раз то, что полагается по церемониалу встречи иностранного гостя в чине полковника генерального штаба, посланца по тайному поручению.

Солодовников терпелив. Он востоковед, он знает Восток…

А в это время на балконе Чжан-Цзо-Лин спокойно делает свои положенные тринадцать затяжек опиума — и засыпает…

Время терпит…

В приемной перед каждым мандарином, а также и гостем — маленький продолговатый полированный столик, скамеечка.

В белых тончайших фарфоровых чашечках, очень широких вверху и очень узких в донышке — светло-желтый ароматичный чай. Аромат его настолько одуряет, что заглушает даже запах табака.

Нежный, чуть-чуть горьковатый чай прихлебывают маленькими глоточками без сахара.

Солодовников знает, как его пить. Он также знает, что каждый мандарин имеет свою собственную чайную плантацию и занимается культивированием наивысшего, какого-то особенного сорта чая. Такого чая, какой пьют мандарины, нигде в Китае в продаже не найдете.

Но положенный час прошел.

Чжан-Цзо-Лин за это время, находясь рядом на балконе, в гуще шумного пыльного города Мукдена — его настоящей резиденции, — побывал в своих фантастических сновидениях во многих неведомых странах. Его окружали самые изящные и бледнолицые, и красногубые, и чернозубые китаянки. Ножки их были настолько маленькие, что они могли уместиться свободно на дне самой миниатюрной чайной чашечки. Ногти китаянок, желтые лаковые, были длинные, — на пальцах много толстых литых золотых колец с печатями. Запястья их охватывали массивные, несгибающиеся золотые браслеты с иероглифами. Гладкие со лба прически заканчивались на затылке причудливейшими узорами — узлом, твердым, как дерево, ниспадавшим на плечи. Китаянки покачивались своими узкими бедрами.

Он с ними проводил время, сидя на маленькой скамеечке. Он пил самый душистый и невероятно тонкий и бледножелтый чай в чашечках, стоящих на острие своих ножек.

Все это он видел во сне.

Но положенный час предварительной церемонии прошел.

Чжан-Цзо-Лин входит в приемную — и долго кланяются, и приседают, и улыбаются мандарины.

Потом все по очереди, по чину, садятся и начинается снова: сначала трубки и облака дыма, потом… чай… чай и… без конца чай…

А в промежутках переводчик для этикета, — хотя Солодовников и говорит по-китайски, — невероятно путая русские слова полковника, переводит его предложения.

Но не все говорит полковник. Самое главное он скажет Чжан-Цзо-Лину с глазу на глаз.

Долго еще пьют чай.

Много разговаривают ни о чем. А когда мандарины встают — и, кланяясь, и приседая, и улыбаясь, пятятся задом к дверям и скрываются — Солодовников сообщает самое главное: количество передаваемого Чжан-Цзо-Лину золота, а потом — что он за него должен сделать.

Очень немного — организовать десять хунхузских отрядов и переправить их в тыл большевикам-партизанам в Приморье.

Вот и все.

Вооружение отрядов берет на себя Япония.

За хорошее выполнение плана — японское императорское командование дает десять батарей легкой артиллерии и сто пулеметов.

Все…

Аудиенция кончена.

И никто бы не понял, что решил Чжан-Цзо-Лин — принял ли предложение.

Но Солодовников знает — хитрый хунхуз сделает свое дело за золото и пушки. Недаром же он сейчас формирует свою вторую гвардейскую дивизию.

Он будет самым сильным в Китае. И тогда — он будет… императором!

Он — старый хунхуз…

В Китае все возможно.

… — Я его застрелю!.. — идет, пошатываясь, офицер.

Подошел… — никто не успевает сообразить: вынул револьвер и в упор.

Но чья-то рука дергает вовремя за локоть… — пуля мимо, в канделябр, в окно…

Звон стекол, крики, обмороки дам…

Бледный вскакивает полковник Солодовников.

— Пусти! — кричит офицер, намереваясь вторично выстрелить.

— Нет! — еще тверже за локоть, так что падает револьвер из руки.

Официанты подскакивают и забирают его.

Офицер к нему:

— Ты кто?.. — оборачиваясь к своим: — Он большевик!.. Мы пели национальный гимн… он не встал… он позорит честь мундира… погоны императорской армии… он…

— Молчать, мальчишка! — Солодовников возмущен. — Позвать полицию! — кричит он официантам.

Но в это время подходят пьяные офицеры из той же компании, откуда пришел этот, и, даже не извинившись, уводят его к своим столикам. На ходу один из них бросает:

— Еще дешево отделался, моли бога…

Инцидент исчерпан.

Солодовников к тому, случайно его спасшему:

— Разрешите представиться — полковник Солодовников! — и протягивает руку.

Черный, тоже офицер, но только в чешской форме, красивый — тоже подает руку…

— Благодарю!.. — Солодовников растроган. — Когда-нибудь я… сумею вам отплатить тем же…

— О! Пожалуйста, не беспокойтэсь…

— Разрешите просить вас к нашему столику.

Чешский офицер, как будто, колеблется, но потом решает…

— О, пожалуйста!

Солодовников его знакомит с дамами, и они садятся за столик.

А потом в отдельном кабинете шантана «Палермо» они кутят. Солодовников бросает золото, как магнат.

На утро, после жадных поцелуев Валентины Журавской, звезды харбинского шантана, основательно опустошившей карманы полковника, — он с новым своим знакомым — друзья.

Полковник Солодовников заплетающимся языком, разнеженный напитками и женщиной, говорит томно:

— Мальчишка… Он не знает, что я тоже монархист… но… нельзя же этим кичиться… Это просто — шокэ! Кроме того, в пьяном виде, в ресторане, с женщинами, петь национальный гимн, для нас, офицеров — особенно священный!..

— О! Конэчно… — чешский офицер, несмотря на большое количество выпитого вина, совершенно трезв.

Полковник продолжает.

— Мальчишка… он не знает, в кого он стрелял — судьба будущей монархии в моих руках… как раз сейчас, поддержанные великой императорской Японией, мы осуществляем план завершения борьбы с большевиками и с так называемой демократией… Довольно эти болтуны наболтали. — Да… да…

— Дэ!.. — он не моргнул ни одним глазом.

— Сейчас… вы знаете — мы всех берем на свою службу: золото делает свое дело… Вы понимаете… — он наклоняется к нему на ухо, шепчет: Вы понимаете… эта старая хунхузская собака — Чжан-Цзо-Лин, губернатор трех провинций Китая — куплен… Ha днях он посылает свои тайные хунхузские отряды в тыл большевикам в Приморье… Хорошо?.. Ловко придумано?..