Никэд Мат - Желтый дьявол [Т. 1]

— Да?

— А у меня к вам просьба.

— Слушаю.

— Вы сейчас свободны?

— Не совсем, но…

— Милый, сделайте мне одолжение… Разыщите этого сотника… Баулина… Спешно… И пошлите ко мне. Я хочу…

— Что?

— Впрочем, это не важно… Так вы разыщете?

— Да. Но… что вы хотите?

— Я… Хочу… Чтобы вы сегодня вечером были у меня…

И баронесса улыбается. Лукаво… загадочно…

Все в сборе.

Две Ольги, Танючка, Кокушкин, Игорь Сибирцев. Бледный, курносый Кокушкин не сидит на месте:

— Слушай, Оля! Тебе это не померещилось.

— Да нет же. Вот странный… Спроси Ольгу.

— Или это просто… так… Пустяки.

— Нет. Не пустяки… Видно сразу, что Глинская что то затевает.

— Недаром она просила разыскать этого палача Баулина.

— А ведь правда. Тогда знаете что? — Кокушкин сразу вспыхивает, — не хотят ли они его тайком вывести в расход?

— Вот видишь, какой ты… — смеется Танючка — то пустяки, то — в расход.

— Нет… правда…

— Не знаю… — Ольга большая хмурит бровки — она говорила, что он очень красив… И в голосе у нее было что-то такое… непонятное.

— А может быть, она влюбилась в него и хочет переманить к белым… — опять вспыхивает Кокушкин…

А маленькая Ольга… тихо-тихо:

— Едва-ли… Я что-то боюсь за него, надо предупредить Раева.

Танючка — Игорю:

— Слушай… ты что же молчишь?

Игорь поднимается и… медленно:

— Я за него не боюсь… но… странно… Во всяком случае, Ольга, пиши записку… Этот самый чех у твоей мадамы сегодня будет?

— Да.

— Сделай так, чтобы было передано. Пиши.

Ее рука на его плече… и глаза близко-близко…

— Вот видите, милый прокурор, это очень просто… От вас нужен только пропуск и приказание отпустить его на допрос… А дальше… дело конвоя… Во время попытки к бегству… Понимаете?

— Есть… Понимаю?

— Целуйте.

Рука… белая… нежная-нежная.

… — Итак, сотник… теперь вы знаете, что это большая, важная тайна… Я выбрала вас… Все должны думать, что ему удалось бежать. Это необходимо… С ним мы уже давно сговорились… Это будет наш лучший шпион… Но вы об этом — никому… Благо родины…

— Слушаюсь, — баронесса! Можете положиться.

— Я знаю… — и— также, как и прокурору:

— Целуйте.

За решеткой окна чех часовой стоит и тихо-тихо поет:

Замолк… Слушает: как будто стукнуло что-то.

Нет. Снова и снова поет:

Заснуть бы… Что это такое?

В глазок двери рука… Просовывается… и на пол — записка.

Вскакивает. Тихо… Берет…

К двери — где из коридора лампочка светит… Читает: «Тобой заинтересовались. Будь готов.»

Кто? Неужели?!.

— Кто идет?

— Штык.

— Кого нужно?

— Комендант Вилк дома?

— Нэ знаю!.. Кажется дома…

— Где?

— Направо.

— По приказанию прокурора Чечека, отпустите на допрос заключенного Либкнехта. Вот бумага.

— Какой допрос? Ночью?! Нэ могу!

— По приказанию…

— Нэт! Завтра. Утром…

Вилк сердит… Вилк упорен…

Тогда… сотник Баулин подходит и на ухо:

— Да что вы не понимаете что ли?.. Ведь, мы его… того… При попытке к бегству… Поняли?

— Д-а-а! Круце фикс! Я нэ знал. Добре, добре! Пожалюсто… Возьмите.

Скрип двери…

— Либкнехт! одэвайтэсь, на допрос… Ну, живо!

На допрос? Ночью?

Понял…

У Вилка усмешка — злая.

Ночь. Темно… На небе яркие звезды…

— Сюда!

Что это? Автомобиль?! А-а-а…

Открывается дверца…

— Входи…

Наклонил голову… входит… садится и… чья-то рука… маленькая… теплая… нежная… берет, прижалась…

— Тише! Не бойтесь! Молчите…

«В субботу, в час…»

Рука в кармане, а там — браунинг. На углу у проволки, у часового стоит Попов.

Смотрит на жирный затылок чеха. Приготовился:

…Вот — сейчас…

Заметит…

Прямо в жирный затылок.

Пулю…

Взяли дядю Володю под руки и щебечут…

А за проволочными заграждениями много — и Совет в полном составе, и ответственные работники, комиссары и «просто» большевики…

На прогулке — на свиданье.

Сегодня передача.

А вдоль проволоки чех прохаживается… Винтовочка новая, русская…

Все быстро, быстро говорят: хочется много сказать. Не знаешь, что раньше… Полчаса — такие короткие.

— Же врьемя кончи… — Разойдись!.. — из караульного помещения чех — разводящий.

— Ашж! — Японский взвод встал, винтовки с плеч. Только ножевые штыки сверкнули, да чак приклада о гальку — враз.

Чешский офицер японскому рапорт:

— Караул смэнайсь!..

Японские солдаты к арестованным — строят их по двое, считают…

Ругаются по своему… Грубо толкают… Другие — гонят посетителей также грубо…

Потом — застопорили вдруг: ищут — не хватает…

Замешательство…

Японский солдат что-то докладывает офицеру.

Маленькая Ольга по-английски ему же:

— Офицер, почему вы допускаете такое грубое обращение?!.

Японский офицер исподлобья увидел: — девушка…

— Ниц-циво…

— Разрешите уйти? — опять по-английски к нему.

— Модзно. Ниц-цево… Модзно… — рукой своим солдатам… Модзно… — Потом неожиданно улыбается:

… — Ол-райт!.. Модзно… Идит… — еще неожиданнее.

Шагают, не оглядываются — быстро за проволочную ограду — плотнее сжались трое:

— Тук-тук-тук… — сердце громом у всех.

Слышат.

Вышли. Миновали последнего часового — японца… Вон и Попов…

Скорее бы за угол.

Завернули — вниз, бегом…

А ровно через три месяца — 18 ноября…

«…При попытке бежать убиты конвоирами арестанты Суханов и Мельников…

…Комендант концентрационных лагерей…Поручик Вилк».

А на самом деле было так.

Сначала:

— Главнокомандующий союзными войсками генерал О-ой интересуется судьбой бывшего председателя Владивостокского Совета Суханова. Что вы намерены дальше делать?

— Мы… Готовы…

Будущий президент Чехо-Словакской Республики господин Массарик делает карьеру.

И по телефону сейчас же ночью только три слова:

— При попытке бежать…

Вилк весит трубку. Закуривает папиросу.

Скоро утро. Скоро… Потом… Чуть утро…

Туман слизкий, холодный — пронизывает.

Высоко подняты воротники пальто…

…Костя еще обернулся.

— Смотрите, улыбается…. Машет рукой… Ушли…

Тюрьма ждет — их повели два конвоира и сам Вилк. Увели в туман. А там…

— Братрше! Шагай скорей…

Конвоиры поотстали.

Вилк сам — двумя револьверами: — Сзади тихонько, к затылкам:

— И…

… А потом конвоиры докололи.