Питер Чейни - Ловушка для Беллами

— Тогда все в порядке, — сказал инспектор. — Вы правильно поступили, придя сюда. До свидания.

— До свидания. — Беллами виновато улыбнулся Мейнелу и вышел.

Когда дверь за ним закрылась, Грирс многозначительно взглянул на шефа. Мейнел только сардонически усмехнулся и принялся заряжать табаком свою вересковую трубку.

Беллами, откинувшись в парикмахерском кресле, наслаждался массажем — ему нравилась эта процедура. Идеальная возможность спокойно поразмыслить: пока лицо клиента окутано полотенцем, массажист не может ни разговаривать с ним, ни надеяться на то, что клиент будет ему отвечать. Не следует, однако, думать, что Беллами был убежденным противником разговоров парикмахеров с клиентами. Отнюдь! Он всегда считал, что от парикмахеров можно узнать немало полезного. И особенно от Монделя.

Сняв остывшее полотенце с лица Беллами, Мондель продолжил свой рассказ с того места, на котором остановился, наложив компресс.

— Так вот, мсье Беллами, я, конечно, сказал ей, что не намерен терпеть такое, сказал ясно, понятными словами. Я сказал ей: «Вы, сука, сваливайте отсюда, пока не схлопотали по физиономии!» Этот язык она понимает, мсье, и то, что я сказал, поразило ее, слово чести! Она попыталась изобразить из себя что-то достойное и голосом Греты Гарбо заверещала: «Что?! Вы способны поднять руку на леди?» — «Почему бы и нет! — ответил я. — Разве вы не ударили бы меня, подвернись вам такая возможность, а?» Она поразмыслила совсем немного, а потом ответила: «Да, ударила бы, не будь я леди. Но я — леди, а поэтому мне плевать на всякие грязные оскорбления. И на вас тоже. Ну, а если вы хотите узнать, кто вы такой, то я могу вам это сказать». Я ей говорю: «А ну, скажите!» А она мне: «И скажу. Вы — грязный ублюдок, вот кто вы такой!» А я ей: «Ну что ж, леди. Значит, я ублюдок. Отлично! Превосходно! Но и я тоже скажу вам кое-что: если в законном браке рождаются такие твари… то есть леди, как вы, то я горжусь тем, что я — ублюдок. Съели?» Тогда она говорит: «Мсье Мондель, и вы еще считаете себя джентльменом? Вы коварно заманили меня сюда обещанием бесплатно сделать мне «морскую волну», а сами дали волю рукам. А когда я сказала, что не сегодня, вы пригрозили вылить на мои волосы бутылку хны! И после этого у вас хватает наглости золотом писать на вывеске «Парикмахер двора Ее Величества»?! Нахал!» На это я ей даже отвечать не стал. Тогда она вдруг вскидывает голову, как кобыла, которую ужалил слепень, и заявляет: «Ваше счастье, что мой друг, мсье Жюль Деларуш, на отдыхе! Но погодите, он вернется! И тогда я приведу его сюда и заставлю вас повторить ваши грязные оскорбления, и расскажу, как вы пытались меня клеить… И если после этого он не оторвет вам ваши немытые уши, я буду очень удивлена». Ну, на это я ей ответил. Я сказал: «Вам придется долго удивляться. Потому что если под своим другом, мсье Жюлем Деларушем, вы подразумеваете Джимми Мака — таково настоящее имя этого грязного сутенера, — то вчера вечером его замели парни из отдела по борьбе с проституцией и азартными играми. Они взяли Джимми в его собственном шалмане. Так что, думаю, его отдых затянется года на два. И к тому времени никакая хна вас не украсит. Вам останется только обесцветиться пергидролем и покрасить волосы в голубой цвет. Правда, тогда вы сможете вешать лапшу на уши той рвани, которая крутится вокруг вас, и уверять их, что ваша мать была французской маркизой». Тут она немножко опешила. Потом встала, этак гордо выпрямилась и говорит: «Мондель, вонючка, я пытаюсь вести себя с вами как леди, да что вы в этом понимаете. А насчет того, что Джимми замели, так на нем свет клином не сошелся. У меня и без него друзей — хоть пруд пруди. И среди них найдется немало влиятельных». Сказала это и пошла, а возле двери остановилась и добавила со скорбью в голосе: «Я в жизни много повидала, много раз ошибалась и сама за свои ошибки расплачивалась. Так вот, я хочу поблагодарить вас, мсье Мондель, за то, что вы преподали мне урок. Научили кое-чему, так сказать. Чтобы я еще когда-нибудь связывалась с низкой личностью вроде вас ради шести сеансов косметического массажа и окраски волос этой поганой хной!» С тем и отчалила. — Парикмахер вздохнул с явным сожалением. — Бедовая была девчонка, мсье Беллами. Очень славная, клянусь честью!

— Конечно, если вы так говорите, — согласился Беллами. Когда парикмахер взялся за пульверизатор, чтобы спрыснуть одеколоном волосы Беллами, тот задал ему вопрос: — Послушайте, Мондель… Помните игорный притончик, который держала Лайли Перцелла со своим сожителем? Что с ними сталось? Они все еще стригут фраеров?

— Это они-то! Мой Бог! Конечно, стригут! — воскликнул парикмахер. — Только заведение у них сейчас другое, в Найтсбридже. Там у них и фараон, и железка… и прочие игры на любой вкус. Народ к ним валом валит, к двум часам в зале не протолкнешься. Но ведь вы не слишком искали приключений, мсье Беллами, верно?

— Ну, как знать… — Беллами улыбнулся. — У одного моего приятеля завелись деньги, которые он охотно проиграет… Он любит железку.

— Ну, как скажете, мсье Беллами. Если появится охота сыграть, вам нужно будет только звякнуть по телефону Найтсбридж-78654, добавочный — 2. Спросите Лайли. Она будет знать: я ей позвоню и предупрежу, что вы, может быть, свяжетесь с ней. Она позаботится о вас, мсье Беллами… И о вашем друге тоже.

— Благодарю вас, Мондель.

Беллами выбрался из кресла, наградил парикмахера однофунтовой купюрой, надел пальто, слегка сдвинул на ухо черную шляпу из мягкого фетра и покинул парикмахерскую. В холле он зашел в телефонную кабину и позвонил в «Малайский клуб». Когда барменша сняла трубку, он спросил, там ли Харкот Марч. Девушка ответила, что мистер Марч в зале. Беллами осведомился, в каком он состоянии.

— Ну… он не совсем о'кей, — ответила Бланди. — Похоже, он чем-то расстроен. Если хотите, я позову его.

Беллами захотел, и спустя некоторое время в трубке послышался голос Марча.

— Привет, Харкот, — сказал Беллами. — Это я, Ники. До чего же холодно на улице.

— Вы что, подозвали меня к телефону для того, чтобы сообщить эту новость, черт побери?

Беллами рассмеялся.

— Ну, не только. Сейчас я занят: я должен заехать за дамой, с которой мне предстоит ужинать. Но после этого я хотел бы с вами встретиться, Харкот. Есть дело, которое нам полезно будет обсудить вместе.

Прошло несколько секунд, прежде чем в трубке снова зазвучал голос Марча.

— Говорите, дело? Ну что ж… Встретимся в одиннадцать. Я буду здесь, — буркнул он.

— Отлично, — с явным удовлетворением ответил Беллами. — Я подъеду.

Он повесил трубку, вышел из кабины и задержался ненадолго у двери, чтобы закурить. Две отлично одетые дамы, которые шли в ресторан, смерили его оценивающими взглядами.