Питер Чейни - Ловушка для Беллами

Ванесса не удержалась от смеха; однако Кэрол к ней не присоединилась.

— Вам давно нужно было понять, Кэрол, что Ники неисправим, — сказала Ванесса. — И у него в запасе множество неожиданнейших аргументов, которыми он умеет пользоваться.

— Неисправим? — переспросил Беллами. — Но разве Кэрол пыталась исправить меня? Никогда! Она просто променяла меня на достойнейшего Ферди Мотта. Но такого ли уж достойнейшего? Разве он умеет так же хорошо целоваться, как я, а Кэрол?

— Хватит, Ники, — строгим голосом ответила Кэрол. — Вот это уже не имеет к тебе никакого отношения. Поцелуй — сугубо личное дело, мое и Ферди… — Девушка не выдержала и рассмеялась. — Ну, привет вам! — И она вышла.

— Вот это девушка! — Беллами вздохнул. — Надо же быть таким идиотом, как я!

Ванесса передернула плечами.

— Что посеял, то и пожал, Ники. Однако, честно говоря, я не думаю, что из всех ваших проблем эта — самая главная.

Беллами посерьезнел.

— Да, это так. Кэрол показала вам письмо, которое я ей написал?

Ванесса, наливавшая себе чай, кивнула.

— Вы попали в очень серьезную передрягу, Ники. Вы согласны со мной?

— Конечно. Сложилась гнуснейшая ситуация. Я размышлял над этим, прикидывал в уме и так и сяк, пока у меня в голове мысли не начали путаться. Будь я проклят, Ванесса, если знаю, как мне себя вести.

Ванесса, внимательно смотревшая на него, поставила чашку на столик, стоявший рядом с диваном, и, откинувшись на спинку, заложила руки за голову. И снова Беллами подумал о том, сколь совершенна ее красота.

— Ну что ж, Ники, как мне представляется, у вас не так уж много вариантов. Единственное, что вы можете сделать и сделаете, если у вас сохранилась хотя бы капля здравого смысла, это пойти в Скотланд-Ярд к инспектору, расследующему это дело, и рассказать ему всю правду. Если вы это сделаете, вы спасены, если нет — рискуете навсегда остаться под подозрением.

Он заколебался.

— Вообще-то вы правы… но как же быть с Харкотом? Если я все расскажу полиция наверняка арестует его. Он и часа не проведет на свобода… Вот, взгляните…

Он сунул руку в наружный карман пиджака и вытащил оттуда конверт, а из конверта — окурок той сигареты, которой угостил его в клубе Мотта Харкот.

— На окурке сохранилось название. Вот здесь, — показал он, — написано: «Марокко». Из всех моих знакомых сигареты этой марки курит только Харкот Этот окурок, еще дымящийся, я обнаружил в пепельнице возле кровати, на которой лежало тело несчастной Фредди. — Беллами лгал, не краснея и не запинаясь, демонстрируя и мастерство, и опыт. — Так что Харкот был там. Я готов поклясться чем угодно, что он был в квартире, когда я зашел туда. Услышав, что я открываю дверь, он спрятался, а когда я вошел в спальню, воспользовался случаем и смылся.

Ванесса поднесла к губам чашку с чаем.

— Да, в этом весь Харкот. Смываться он умеет. Из разных мест, от разных обязательств… Он занимался этим большую часть своей жизни.

— Вы его не любите, Ванесса? — тихо спросил Беллами. Она улыбнулась, но это была жестокая улыбка.

— Я его ненавижу. Он мне отвратителен.

Ванесса открыла стоящую на столе сигаретницу и взяла сигарету. Беллами поднес ей зажигалку. Глядя на нее сверху вниз, он еще раз оценил прелесть ее бездонных карих глаз.

— Мои слова могут шокировать вас, Ники, — продолжала она, — но никто не знает Харкота так, как знаю его я. Ведь мы женаты уже семь лет… Случилось же такое… Так вот, за эти годы я ни разу не видела, чтобы он поступил порядочно или совершил какой-нибудь бескорыстный поступок. У меня были кое-какие средства, когда я выходила за него, но он промотал, пустил по ветру почти все, и если бы я не оградила от его посягательств остатки, я была бы сейчас нищей! Только законченная дура могла выйти за него замуж! И такой дурой оказалась я, — с горечью заключила она. Беллами вздохнул.

— Я понимаю вас. Харкота действительно не назовешь украшением человеческого рода. Впрочем… имею ли я право судить его? Я, который не так уж далеко от него ушел…

На губах Ванессы появилась мягкая улыбка.

— Нет, Ники, — решительно возразила она. — Вас нельзя сравнивать. Вы совершенно разные люди. У вас, Ники, есть недостатки, но это недостатки, а не прегрешения. Да, вы пьете куда больше, чем следует. Вы привыкли уступать своим желаниям. Вы не отличаетесь прилежанием. Но при всем при этом вы — славный парень, Ники. Вы добры, вы бескорыстны, это скажет любая знающая вас женщина. Разве вы способны присосаться к кому-нибудь, как паразит, и тянуть из него соки? А Харкот… — Ее лицо исказила гримаса. — Харкот без колебаний украдет последний медяк у слепого нищего.

Она умолкла. Беллами вынул портсигар и закурил. Спустя некоторое время, он спросил:

— Я хотел бы задать вам один не очень-то приятный вопрос, Ванесса. Вы уж постарайтесь не рассердиться на меня. Харкот и Фредди… Как вы думаете, между ними что-нибудь было?

Ванесса сильно затянулась сигаретой и выпустила дым через ноздри.

— Вас интересует, был ли у Харкота роман с Фредди?

— Да, — подтвердил Беллами, — и еще раз простите за не скромный вопрос.

— Я вам отвечу. Разумеется, был. Я узнала об этом давно. И отвечу на вопрос, который вы сейчас готовите. Вы хотите спросить, что могло быть общего между сдержанной, замкнутой, респектабельной Фредди и таким подонком, как мой муж. Ну что ж, скажу.

Беллами молча продолжал курить.

— Несколько месяцев назад я решила, что пора покончить с этим безобразием. Мне вовсе не доставляло удовольствие делить Харкота с дешевыми шлюхами, которых он менял одну за другой, тратя на них, кстати сказать, мои деньги. И я предложила ему убираться ко всем чертям. Короче говоря, выгнала его. И он убрался, даже без особых возражений. Но, конечно же, не для того, чтобы начать новую жизнь, постараться стать порядочным человеком. Я не говорила друзьям о том, что порвала с мужем. Ведь в таком деле никто не может ни подсказать, ни посоветовать. И вот тут-то он вцепился во Фредди — вцепился, как бульдог, мертвой хваткой. В это время Филип всецело отдавал себя работе, так что Фредди, привыкшая жить в мире семьи, не могла не почувствовать себя покинутой. На этом и сыграл Харкот. Он часто бывал у нее: заходил на чай, на коктейль, рассказывал о своей не сложившейся семейной жизни, старался разжалобить ее, пробудить в ней сочувствие. Ведь он хоть и негодяй, но вовсе не безмозглый. И, видимо, он сумел чем-то тронуть Фредерику… Словом, она ответила на его домогания. Это не догадка и не предположения, я это знаю точно, потому что хотела узнать и предприняла кое-какие шаги к выяснению. Не подумайте, что я ревную, Ники! Это было обычное любопытство.

— Вот уж никогда не подумал бы, что Фредерика… И вы считаете, что он брал у Фредди деньги? Но ведь это…