Джек Хиггинс - Холодная гавань

— Должен вам сказать, что майор Осборн испытал это на себе — добавил Мунро. — Он знает, о чем говорит.

Она сидела, уставившись на них, с пересохшим горлом.

— Как я уже сказал вам, мы бы подбросили вас до места на «лизандре», — мягко продолжил бригадир. — Не надо никаких тренировок с парашютом. На это нет времени. У нас только три дня, чтобы подготовить вас.

— Но это просто смешно! — Она почувствовала растущую панику. — Я не могу изображать Анн-Мари. Прошло четыре года. Вы знаете о ней больше, чем я.

— Она ваша сестра-близнец, — безжалостно перебил ее Мунро. — То же лицо, тот же голос. Это не изменилось. Мы можем справиться с остальным. Ее прическа, вкусы в одежде, косметике, выборе духов. Мы покажем вам фотографии, расскажем, как она вела себя в замке. Мы сделаем так, что все это сработает.

— Но этого недостаточно, неужели вы не понимаете? — закричала Женевьева. — Кроме нескольких знакомых лиц, все остальное — черная дыра. Новые слуги, да еще и немцы. Я буду там как слепая. — Внезапно нелепость происходящего заставила ее расхохотаться. — Мне бы потребовался помощник-невидимка, но это невозможно.

— Разве? — Он открыл ящик стола, достал сигару и осторожно обрезал ее перочинным ножиком. — У вашей тетушки есть шофер. Человек по имени Дизар.

— Рене Дизар, — сказала она. — Конечно. Он служит семье всю свою жизнь.

— Он работал с Анн-Мари, был ее правой рукой. Он в соседней комнате.

Она удивленно уставилась на него:

— Рене? Здесь? Но я не понимаю…

— Предполагалось, что он привезет вашу сестру на машине в Сен-Морис и будет сопровождать ее на поезде в Париж. На самом деле он должен был скрыться у маки, когда она улетит, и ждать ее возвращения. Когда по радио передали о том, что произошло, мы послали другой самолет, чтобы забрать его следующей же ночью.

— Могу я видеть его?

— Конечно.

Крэйг Осборн открыл дальнюю дверь, она встала и пошла туда. Там оказался маленький кабинет с зашторенными окнами, стены которого были уставлены книжными стеллажами. Там стояли два кресла по обе стороны газового камина и… Рене Дизар.

Он медленно поднялся, старый добрый Рене, совершенно не изменившийся, один из тех персонажей ее детства, который, казалось, всегда был с ней. Маленький, широкоплечий, в кордовом пиджаке, с седеющими волосами и бородой, со шрамом на правой щеке и черной повязкой — свидетельством ранения, стоившего ему глаза, когда он был молодым солдатом под Верденом.

— Рене? Это вы?

Он отпрянул на мгновение с тем же выражением страха, который она заметила на лице своего отца, — как будто внезапно вошел мертвец. Но Рене быстро взял себя в руки.

— Мадемуазель Женевьева! Какое чудо снова видеть вас! — Его руки дрожали, и она крепко сжала их в своих ладонях. — Моя тетя в порядке?

— Насколько это возможно в нынешних условиях. — Он пожал плечами. — Эти боши. Вы должны знать, что все изменилось в замке теперь. — Он помолчал. — Это так ужасно, то, что произошло.

Внезапно она вспомнила все, что произошло с ней, и спросила:

— Рене, вы знаете, чего они хотят от меня?

— Да, ма-амзель.

— Вы считаете, я должна это сделать?

— Вы могли бы завершить то, что она начала, — сказал он мрачно. — Было бы не так обидно.

Она кивнула, быстро прошла мимо Крэйга Осборна и вернулась к столу.

— Все в порядке? — спросил Мунро.

И тогда внезапный гнев вскипел в ней. Она не боялась, нет, но ее чувство собственного достоинства было оскорблено тем, что ею пытались манипулировать.

— Нет, черт побери, бригадир, — сказала она. — У меня уже есть работа. Я спасаю жизни, когда это удается.

— Звучит странно, как будто мы… но все это не имеет значения… — Он пожал плечами и повернулся к Осборну. — Лучше отвезите ее в Хэмпстед и оформите все как положено.

Она возмутилась:

— В Хэмпстед? Что за чепуху вы собираетесь теперь устроить?

Он взглянул на нее с легким удивлением:

— Личные вещи вашей сестры… У нас осталось кое-что, мы передадим их вам. Вы подпишете несколько бумаг для соблюдения формальностей и можете забыть всю эту историю, приняв наши извинения. Естественно, Закон о государственных секретах касается всего, о чем мы с вами беседовали, даже любой части беседы, имевшей место этим вечером.

Он открыл папку и взял ручку, будто отпуская ее на все четыре стороны. Она повернулась, очень рассерженная, прошла мимо Осборна и вышла.

Дом в Хэмпстеде был построен в позднегеоргианском стиле и стоял на двух акрах земли, огороженных высокими стенами с металлическими воротами, которые открыл человек в фуражке с козырьком и голубой форме. Табличка на воротах гласила: «Частная лечебница Роузден». Женевьева не могла разглядеть сад, потому что было темно. Когда Крэйг вел ее по лестнице к входной двери, ему пришлось зажечь фонарик, там он дернул за старомодную цепь, привязанную к колокольчику.

Она услышала приближающиеся шаги. Загрохотала цепь, потом послышался звук отодвигаемой щеколды. Открылась дверь. Перед ними стоял молодой пышноволосый человек в белом халате. Он отступил назад, и Крэйг, не говоря ни слова, повел ее в дом.

Холл был тускло освещен, стены его были выкрашены в кремовый цвет, пол выложен полированными деревянными плитами, всюду чувствовался странный запах антисептиков, который напомнил ей больничную палату. Молодой человек старательно закрыл дверь на щеколду и накинул цепь. Когда он повернулся и заговорил, голос его оказался таким же бесцветным, как и лицо.

— Герр доктор Баум будет в вашем распоряжении через минуту. Пойдемте со мной, пожалуйста.

Он открыл дверь в конце холла, жестом приглашая их пройти, и закрыл ее без единого слова. Помещение было похоже на прихожую зубного врача — убогие стулья, несколько журналов на столике. Было холодно несмотря на электрические батареи. Что-то странное происходило с Крэйгом Осборном, она чувствовала это, он был обеспокоен и напряжен. Закурив, он подошел к светомаскировочным шторам и задернул их.

— Герр доктор Баум, — сказала она. — Немец, я полагаю?

— Нет, австриец.

Дверь открылась. Вошел человек маленького роста, лысеющий, в белом докторском халате, со стетоскопом на шее. Его одежда висела на нем, будто он сбросил вес.

— Здравствуйте, Баум, — сказал Крэйг Осборн. — Это мисс Треванс.

В его маленьких и беспокойных глазах вдруг появилась та самая тень страха, которую она уже видела у Рене и отца. Он облизал сухие губы и улыбнулся кривой, испугавшей ее улыбкой.

— Фрейлейн. — Он поклонился и протянул ей влажную руку.

— Мне нужно позвонить, — сказал Крэйг. — Я вернусь через минуту.

Дверь за ним закрылась, и наступила тишина. Баум так сильно потел, что все время вытирал платком лоб.