Джек Хиггинс - Холодная гавань

— Я жила во Франции. Мой муж был профессором философии в Сорбонне.

— А теперь?

— Он умер. Они пришли за нами однажды ночью — гестапо, — а он задержал их, дав возможность мне и другим скрыться. — На секунду Джулия замолчала, уставившись в пространство. — Но Крэйг вернулся за ним. Спас ему жизнь. Помог нам уехать в Англию. — Она вздохнула. — Он умер от сердечного удара в прошлом году, мой муж.

— И Крэйг Осборн спас его?

— Да, он.

— Расскажите мне о нем, — сказала Женевьева. — Все, что знаете.

— Почему бы и нет? — пожала в ответ плечами Джулия. — Его отец был американским дипломатом, мать француженкой. В детстве он жил то в Берлине, то в Париже, поэтому так свободно владеет языками. Он работал для журнала «Лайф», когда немцы взяли Париж.

— Да, как раз тогда он познакомился с моей сестрой. Вы встречались с ней?

— Лично ни разу. Крэйг связался с подпольем, в котором проводили операции по спасению евреев, отправляя их через Испанию, и едва спасся сам, когда немцы узнали, чем он занимается. Именно тогда он впервые появился в Англии и присоединился к их Секретной службе. Они называют ее ИСО. Позднее, когда американцы вступили в войну, его перевели в ОСС. — Она пожала плечами. — Но это просто названия. Все заняты одним-единственным делом. Воюют.

— Он вернулся во Францию?

— Его дважды сбрасывали с парашютом. В третий раз использовали «лизандр». Он командовал диверсионной группой маки в долине Луары несколько месяцев, пока их не предали.

— И куда он отправился?

— В Париж, в одно кафе на Монмартре, там встречались подпольщики по пути в Испанию… — Она замолчала.

— А дальше?

— Гестаповцы ждали его. Они отправили его на Рю де Сюссе, в здание министерства внутренних дел.

— Продолжайте… — Женевьева побледнела.

— Его сфотографировали, взяли отпечатки пальцев — все, как обычно, а потом начался допрос, который длился трое суток, его ужасно пытали. Посмотрите при случае на его руки. Его ногти деформированы, потому что они их ему вырвали.

— Но ему удалось бежать?

— Да, ему повезло. Машина, на которой его везли, столкнулась с грузовиком. Он сбежал и спрятался в церкви. Священник, который обнаружил его, связался с моим мужем, который был руководителем подполья в одном из районов Парижа.

— А кто отвлекал гестапо, пока вы с Крэйгом пытались скрыться?..

— Сейчас я вам все объясню, cherie, — терпеливо ответила Джулия. — Крэйг не мог идти сам, потому что они изуродовали и его ноги. — Она крепко держала Женевьеву за руку. — Это не голливудский боевик с Эрролом Флинном в главной роли, который вы идете смотреть в субботу вечером в ваш местный кинотеатр. Это реальность. Такое может случиться и с вами. Вот об этом вы должны подумать сейчас. Ночью в четверг будет уже поздно, слишком поздно. — Женевьева сидела, глядя на нее широко открытыми глазами. Джулия продолжала: — Нас привезли в Амьен в крытом грузовичке. Через три дня за нами прислали «лизандр».

— Что случилось с Крэйгом потом?

— Они сделали его кавалером ордена Почетного легиона, соотечественники наградили его Крестом за боевые заслуги и перевели в ОСС. Ирония судьбы в том, что он опять попал в лапы Дугала Мунро.

— А что в нем такого страшного? — спросила Женевьева.

— Я думаю, что этот человек любит смерть, — ответила Джулия. — Иногда мне кажется, что он не будет знать что делать, если выживет в этой войне.

— Но это глупо, — заметила Женевьева, ее била сильная дрожь.

— Может быть, — пожала плечами Джулия. — Не забудьте про письмо. Вы его так и не прочли.

Она была права. Женевьева вскрыла письмо. Прочтя, она скатала его в шарик.

— Плохие новости? — спросила Джулия.

— Приглашение на вечеринку в предстоящий выходной, на которую я в любом случае не пошла бы. Это дает ощущение постоянного поиска.

Джулия расхохоталась:

— Это в вашем-то возрасте, cherie?

— Мы встречались какое-то время. Вот и все. Скорее всего, от одиночества.

— А дальше?

— Он просил меня выйти за него замуж, перед тем как его послали служить на Восток.

— И вы отказали?

— Он только что приехал. Проводит отпуск в доме своих родителей в Суррее.

— И все еще надеется? Женевьева кивнула.

— И я ничего не могу объяснить ему! Дрянной способ прекращать отношения.

— Но ведь вам все равно, я не ошиблась?

— Вчера утром это, возможно, так и было, но теперь… — Женевьева пожала плечами. — Временами я чувствую в себе что-то странное, как будто мне все подвластно.

— Так что вас, судя по всему, спасли от серьезной ошибки. Мне кажется, вы теперь поймете Крэйга немного лучше.

Дверь открылась прежде, чем Женевьева успела ответить, и вошел Едж:

— Женщины у раковины на кухне. Прекрасное зрелище!

— Почему бы вам не уйти и не заняться своими игрушками, Джо? Это единственное, что у вас хорошо получается, — бросила Джулия.

— Но, дорогая, здесь тоже много такого, чем можно заняться. — Он обошел Женевьеву сзади и обнял за талию, прижимая к себе. Она почувствовала его возбуждение, когда он начал водить носом по ее шее и поднял руки к груди.

— Оставьте меня! — возмущенно воскликнула она.

— Смотри-ка, ей нравится, — съязвил он.

— Нравится? У меня от вас мурашки по коже, — ответила ему Женевьева.

— Правда? Так это здорово, милашка. Мне действительно хочется, чтобы тебя знобило от меня!

Она продолжала отбиваться от него, и вдруг Едж завопил от боли.

На поле боя появился Мартин Хейр: он держал Еджа за руку, заломив за спину, даже после того, как тот отпустил Женевьеву.

— Вы мерзкий червяк, Джо. Убирайтесь отсюда! Откуда ни возьмись возник Шмидт и открыл заднюю дверь. Хейр швырнул туда Еджа, и тот упал на одно колено. Он вскочил на ноги и повернулся с искаженным от злобы лицом:

— Я отплачу тебе за это, Хейр! А ты, ты, сука!..

Он поспешил прочь. Шмидт закрыл дверь.

— Он просто мина замедленного действия, сэр, так мне кажется.

— Я больше не мог его выносить. Ладно, сбегайте на корабль и найдите пару морских сапог для мисс Треванс.

— Цу бефель, герр капитан, — весело сказал Шмидт и вышел.

Женевьева все еще дрожала от возмущения.

— Морские сапоги? Зачем? — попробовала она отвлечься.

— Мы сходим прогуляться, — ответил Хейр, улыбаясь. — Соленый воздух, берег моря. Нет ничего лучше природы, она все ставит на свои места.

Мартин оказался прав. Они шли по узкой полоске берега за причалом, где залив расширялся, соединяясь с морем и устремляясь в него в водовороте белой пены и брызг, поднимавшихся высоко вверх.

Женевьева заметила:

— Боже, какая прелесть. Каждый вдох, который вы делаете в Лондоне, заражен дымом. Весь город пропах войной. Всюду смерть и разрушение.

— Море смывает грязь. Еще когда я был совсем мальчиком и проводил каникулы у мыса Код, я плавал по морю, — сказал Хейр. — Неважно, как дела на берегу; даже если у тебя все плохо, ты оставляешь это за спиной, на суше.