Александр Дав - Эффект Бандерлогов

Люба, не замечая разительного различия между ними, бойко обняла Рому, поцеловала в рот и, поправляя волосы, затараторила скороговоркой:

– Я, прости, опоздала. Как всегда, дура! Вышла не в ту сторону, представляешь. Хотела дорогу перейти, а там этот… с палкой. Машет этим хвостом от зебры. Свистит. Я ему – «фак». Он за мной. Народ ржёт.

Он грохнулся. Пока помогла встать, отряхнула, извинялась… Ой, а ты же говорил на машине. А какого цвета? А марка? Да ты в помаде! Это я, что ли? Дай вытру.

Хмурый народ, серой змеёй, с вкраплениями молодой цветастой поросли, тянувшейся к входу в метро, смотрел в основном безразлично на влюблённую пару. Но были и пристрастные в своих взглядах. Некоторые женщины смотрели с ненавистью на яркую блондинку. Некоторые мужчины хмуро ненавидели Рому, раздевая Любу глазами и вспоминая свою нелепую вторую половину, пропахшую кухней. Настроение от этого у них не улучшалось.

– Что за народ, – Люба взяла Рому под руку, и они пошли к парковке. – Ни одной улыбки. Я что, так ужасно выгляжу?

– Ты! – Рома закивал головой в разные стороны, не в силах описать всю прелесть девушки.

– Я тоже думаю – отпад! Прежде всего, тебя надо приодеть. У тебя какая копейка есть?

– Конечно… и очень даже много. Меня в проект…

– Отлично. Это твоя тачка? – Люба указала на старенькую семёрку «Жигулей».

– Нет, вот, – смущаясь и краснея, промямлил Зюлькинд.

Новенькая «Шкода» казалась ему верхом совершенства.

– Клёвая. А какая марка? «Ауди», что ли?

– Ну, концерн «Фольксваген». А марка, вот, совместная – «Шкода», да.

– Открывай. Я сама шкода, с детства. Бабуля так называла. Клёво – шкода, в шкоде, – Люба задорно засмеялась, усаживаясь на переднее сиденье. – Давай рули в Атриум, тут рядом. Я покажу.

Через десять минут они въехали на подземную стоянку торгового центра.

– Ой, Ромка, я так скучала за тобой!

– По тебе…

– Какая разница. Бабушка говорила – «за тобой». Так прикольней. А трахни меня прямо здесь. В тачке. Пробовал?

У Ромы пересохло во рту. Он смотрел, как Люба подняла плащ, юбку и поставила ноги на торпеду служебной «Шкоды», перед собой, отодвинув предварительно сидение до упора назад.

– Й-я-а, не знаю… удобно ли… камеры, наверное, тут… – он краснел и раздувал ноздри.

– Так и чё? Увидишь себя в Ю-Тубе! – и она звонко засмеялась. – Ладно. Пойдём тебя приоденем.

Зюлькинд примерял одежду, стоя в кабинке и выбирая из вороха дорогого шмотья приличные, как ему казалось, вещи. Ему нравилось всё. Люба критически оценивала очередной наряд и браковала. Когда он по её просьбе стал примерять брюки, девушка, как бы невзначай помогая ему застегнуть молнию, прильнула рукой пониже живота и стала мять его плоть. Глаза Романа расширялись. Он с ужасом смотрел то на занавеску, то на руку девушки. В нём боролись – стыд и похоть. И похоть победила. Люба стащила с него брюки вместе с нижним бельём и… Это было второй раз в жизни Романа Зюлькинда. Первый раз тоже с Любой, совсем недавно. Тогда он думал: «А как же теперь она будет с ним целоваться?» Сейчас он не думал ни о чём. Он мычал от наслаждения.

Ширма раскрылась широко и резко. Пожилой мужчина, провинциального вида, в фуражке-аэродроме, в старой дублёнке, с чёрными усами и характерными чертами южного лица, выронил костюм, взятый для примерки.

– Ва! – сказал он. И в этом «Ва» было всё. И напрасно прожитые годы, и жажда возвратить назад молодость, и зависть, и страх, и удивление. Недалеко от южанина, в торговом зале, стоял неказистый мужичок, в старом пиджачке, смешных очках и плохо вычищенных ботинках. Он тоже увидел всё происходящее в примерочной кабине. Если усатый южанин застыл в позе удивлённой зависти, то второй свидетель практически затрясся. Лицо его передёрнула гримаса крайнего наслаждения. Тело дёрнулось в краткой конвульсии, и он обмяк. Подошёл к стоявшему здесь же креслу для ожидающих посетителей и, рухнув в него, прикрыл глаза.

Люба, не вставая с колен, строго посмотрела на ворвавшегося мужика и, с укоризной сказала:

– Видишь, мужа одеваю. Закрой, ара, да…

Рома чуть не упал в обморок, а мужик задвинул шторку, и, как в тумане, пошёл к выходу.

– Э, э! Мужчина! Костюмчик… я говорю, костюмчик берёте? Тогда на кассу, – довольно громко но не грубо, окликнула его продавщица.

Он молча подошёл к кассе. Рассчитался. Взял пакет с костюмом и вышел. На выходе из отдела его встречала многоголосая южная семья. Полная, но весёлая жена, с кучей разнокалиберных пакетов и таких же разнокалиберных детей.

– Ну, чито, Ашот? – спросила жена. – Увидель, что искаль?

– Увидель… – не моргая, ответил мужчина и направился к эскалатору. – Точно такое и искаль… – добавил он, но уже тихо и для себя.

Второй наблюдатель действа за шторкой пришёл в себя, огляделся по сторонам и поднялся из кресла медленно и тяжело. К нему подошёл большой человек в костюме, не оставляющем и тени сомнения, что он охранник. Взял под руку и вывел из зала. Проходя мимо кассы, охранник сунул девушке-менеджеру несколько купюр и, не дожидаясь чека и сдачи, повёл Фирельмана, а это был он, к эскалатору.

Приключение в примерочной кабинке не смогло поменять настроение боевой гром-бабы. Она была всё так же активна и весела. Роман немного смущался и краснел, вспоминая недавнее происшествие. Они всё же приодели его и, перекусив в местной забегаловке, претендующей на японскую кухню, отправились к парковке, оттопыриваясь разноцветными пакетами. Около машины Романа стоял человек в чёрной длинной одежде, с поднятым воротником. Роман попытался обойти его, но незнакомец железной рукой остановил Зюлькинда.

– Роман? – глухо спросил он.

– Роман, – заметно волнуясь от неожиданности, промямлил Рома, не пытаясь высвободиться.

Люба стояла рядом, чуть в стороне. Её глаза злобно сузились в щель. Рот растянулся злой улыбкой. Она узнала Полковника. Тот, в свою очередь, подмигнув ей, продолжил разговор с оторопевшим Романом.

– Я – бывший муж этой дамы.

Люба вспыхнула, но промолчала. Роман попытался геройствовать:

– Бывшим… бывших… мне нет никакого дела… я… вы… – он покраснел и говорил сбивчиво, чуть запинаясь. – Вы уходите… вот, – закончив, Роман опустил глаза.

– Как? А её обязательства? Она вам не рассказывала?

Рома посмотрел на Любу. Девушка зло молчала, глядя исключительно на Сашу Полковника. Тот, улыбаясь, продолжил:

– Обязательства выплатить за квартиру, которую я ей оставил.

– Я женюсь на ней! – петушиным голосом выкрикнул Роман. – И её проблемы станут моими.

Присутствующие оценили поступок. Люба подскочила к Полковнику и, вцепившись в бетонный бицепс руки, нервно потребовала:

– Отпусти… ну… Хватит. Не сейчас!