Чингиз Абдуллаев - Дамы сохраняют неподвижность

Он положил трубку, взглянул на Кудлина, вытер лоб. Потом поднял трубку и сам набрал нужный ему номер.

– Алло. Здравствуйте, Александр Григорьевич, – сказал он, многозначительно взглянув на Кудлина. На этот раз Рашковский звонил в Москву, где был уже полдень. – Спасибо, у меня тоже хорошо, – ответил Рашковский, – но я хотел бы узнать, насколько важно решение вопроса о предоставлении нашей стране кредита.

Она поняла, с кем идет разговор. Это был первый заместитель председателя правительства России. Очевидно, Рашковский позвонил на его мобильный телефон.

– Я знаю, что очень сложно, – сказал Валентин Давидович, – но я думаю, что наши друзья могли бы дать достаточно твердые гарантии… Да, я все понимаю.

Он еще раз взглянул на Кудлина. За долгие годы их совместной работы они научились понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда.

– Спасибо, – сказал Леонид Дмитриевич, обращаясь к Марине, – вы можете идти.

Она выходила, когда услышала раздраженный голос Рашковского:

– Но мне тоже нужны гарантии…

Марина вернулась в свой номер. Рашковский позвонил вице-премьеру правительства, чтобы сообщить ему о возможности предоставления крупного кредита государству, который он выбивает с помощью мистера Адамса. Взамен он просит политическую реабилитацию, чтобы вернуться в Москву. Значит, сейчас в апартаментах Рашковского идет настоящий торг. Кредит МВФ в обмен на легальное возвращение мафии к власти.

Она знала, куда и как звонить в подобных случаях. Набрав номер телефона, сразу же положила трубку. Затем еще два подобных звонка, чтобы разговор не был зафиксирован в памяти ее телефона. Уже через несколько минут в дверь постучали. На пороге стоял высокий мужчина в чалме сикха. Он протянул мобильный телефон и, молча поклонившись, исчез. Она взяла телефон, закрыла дверь. Аппарат зазвонил ровно через минуту.

– Что случилось? – спросил Циннер.

Она коротко рассказала о событиях дня.

– Мы завтра летим в Стамбул, – добавила она, – очевидно, речь идет о каком-то важном совещании. Я продиктую вам четыре телефона, запишите. По этим телефонам я вызывала людей в Стамбул.

Закончив диктовать, она отключила аппарат. Еще через несколько минут в дверь снова постучали. Она открыла дверь. На пороге стоял тот же сикх. Она отдала ему телефон, и он, так же сдержанно поклонившись, ушел.

Через полчаса ее снова позвал Кудлин, и на этот раз она провела в кабинете Рашковского почти весь день. Они звонили по всему миру, узнавали курсы акций и советовались с самыми разными банкирами. За весь день Рашковский больше ни разу не повысил голоса, был сдержан и корректен. Когда Кудлин часа в четыре дня напомнил, что нужно спуститься пообедать, Валентин Давидович предложил поесть прямо в его номере.

– И ужинать тоже будем здесь, если понадобится, – твердо заявил он.

– Ты не поедешь сегодня домой? – спросил Кудлин.

– Нет, – сказал Рашковский и почему-то отвел глаза, – нет, я останусь ночевать в отеле. Нужно предупредить Оксану. Лучше я ей позвоню сам.

Уже после обеда, когда Рашковскому снова позвонили из Нью-Йорка, Кудлин отвел Марину в сторону.

– О чем вы вчера говорили с Оксаной Борисовной? – требовательно спросил он.

– О разном, – удивилась Марина, – я должна писать отчет о своей беседе?

– У вас тяжелый характер, – пробормотал Кудлин, – но я спросил не из любопытства. Дело в том, что Оксана Борисовна очень сложный человек, как я вам и говорил. Ей постоянно кажется, что кто-то покушается на ее положение, пытается отбить ее супруга. Я думаю, ее можно понять. Поэтому, если она пыталась вызвать вас на откровенность, вы должны понимать, что это своеобразная форма защиты.

– Я все понимаю, – очевидно, это был проверенный трюк супруги Рашковского. Вызывая на откровенность сотрудниц своего мужа, она пыталась упрочить собственное положение.

– Она наверняка говорила вам об Альбине Карпотиной, – продолжал вполголоса Кудлин. – Хочу вас заверить, что она ошибалась. Никаких отношений между Карпотиной и Валентином Давидовичем не было и быть не могло.

– Откуда вы знаете, что она мне говорила? Неужели вы установили микрофоны повсюду?

– Нет, конечно. Просто я знаю стиль Оксаны Борисовны. Она сознательно провоцирует сотрудниц, понимая, как можно вызвать раздражение мужа.

«А ты сознательно рассказываешь мне это, чтобы, не дай бог, я не попыталась перейти черту в отношениях с Рашковским», – холодно подумала Марина, но согласно кивнула головой:

– Я все поняла. Спасибо, что вы меня предупредили.

Они прилетели в Стамбул поздно вечером. Самолет британской авиакомпании опустился в стамбульском аэропорту точно по расписанию – в половине одиннадцатого. Их уже встречали. В VIP-салоне сидели Кудлин и еще несколько незнакомых Марине людей. В самолете Рашковский продолжал работать с бумагами, Акпер и еще один телохранитель дремали, а Марина пыталась читать книгу, но ничего у нее не выходило. Вновь и вновь она украдкой смотрела на Рашковского. Без пиджака, с ослабленным галстуком, он выглядел как-то очень по-домашнему. Хотя и с этими бумагами на коленях, от которых он не поднял головы.

«Зачем ему все это? – подумала с неожиданной грустью Марина. – Он ведь очень богатый человек, мог бы заниматься своим бизнесом. Зачем он согласился связаться с этими бандитами и ворами? С его светлой головой, с его знаниями… И почему они так внезапно решили полететь в Стамбул? Что же произошло?» Она ничего не могла понять. Рашковский, очевидно, включил шестое чувство. Он неожиданно поднял глаза, и их взгляды встретились. Именно тогда, когда она чуть открылась. Марина смутилась, отвела глаза, словно он увидел ее голой.

– Скоро прилетим, – негромко сказал Рашковский, взглянув на часы, – я не стал вызывать свой самолет. Мы бы не успели согласовать проезд в Стамбул. А мне нужно срочно попасть на важное совещание в Турции.

– Конечно, – согласилась она.

Он взглянул на бумаги, но неожиданно сложил их и стал укладывать в портфель.

– Запишите, – попросил он как ни в чем не бывало, – завтра мне нужно связаться с отделениями нашего банка в Лондоне и Париже. И еще мне нужен будет мистер Адамс. Вы знаете, как его найти?

Она уже записывала за ним задание. Ей было стыдно признаться себе, что работа у Рашковского начинала ей чем-то нравиться. Или все дело в нем?

– Не знаю, – сказала она, взглянув ему в глаза, – но думаю, что это не проблема. Узнаю у Леонида Дмитриевича или позвоню в Москву Лиде. Что-нибудь еще?

– Ничего, – он улыбнулся, – вы на меня благотворно действуете. Я начинаю думать, что вы иногда применяете ко мне какие-то свои психологические фокусы.

– Я таковых не знаю.