Чингиз Абдуллаев - Дамы сохраняют неподвижность

– Постараюсь, – она внимательно смотрела на фотографии.

– Теперь нужно продумать повод, – Циннер вздохнул, взглянув на Марину, – у вас есть какие-нибудь предложения?

– Нет. Я не представляю, под каким соусом я могу там появиться.

– Придумайте, – потребовал Циннер, – любой повод. Вам нужно появиться у Рашковского.

– Я не могу с ходу придумать такой повод, – разозлилась Марина.

– Может, вам позвонить в Лондон и узнать, как его девочка? – предложил Циннер. – Если у нее есть изменения к лучшему, сообщить об этом отцу…

– Грязный метод, – поморщилась Марина, – может быть, придумаем что-нибудь поумнее?

– Звоните в больницу, – потребовал Циннер. – Мы после обсудим моральные аспекты вашего поведения.

– Нет, – сказала Марина, – не могу. Мне претят подобные методы. При чем тут его раненая дочь?

– Звоните, – Циннер протягивал ей аппарат.

Она взглянула на него, но все же взяла аппарат, чертыхнувшись сквозь зубы.

– Соедините меня с лечащим врачом мистером Спайси, – попросила она, стараясь не смотреть на Циннера.

Через минуту доктор Спайси взял трубку.

– Добрый день, мистер Спайси, – сказала она, взглянув на часы. Разница во времени между Турцией и Англией составляла два часа. – С вами говорит личный секретарь мистера Рашковского.

– Здравствуйте.

– Я хотела узнать, как чувствует себя дочь мистера Рашковского. Есть ли изменения к лучшему?

– Все стабильно, – ответил врач, – у нее четко выраженная тенденция к общему выздоровлению.

– Мы вчера вылетели из Лондона, – продолжала настаивать Марина, глядя с ненавистью на Циннера, – может быть, я могу порадовать отца, сообщив ему хоть какие-нибудь хорошие новости.

– Можете сказать, что сегодня мы смотрели рентгеновские снимки, – сообщил врач, – обычно мы стараемся не комментировать наши действия. Но в таком случае… в общем, мы считаем, что девочка скоро окончательно поправится. Самое худшее уже позади.

– Спасибо. – Она отключила аппарат и передала его Циннеру. – Все, – устало сказала она, – теперь у меня есть повод.

– Будьте осторожны, – неожиданно сказал Циннер.

– Вы тоже, – сказала она на прощание и, выходя, сильно хлопнула дверью.

Она впервые за все время была удивлена. В коридоре находилось человек двадцать молодых людей, которые даже не скрывали, что у них есть оружие.

«Каким образом они его пронесли в гостиницу? – подумала Марина. – Наверное, под видом багажа, а потом раздали этим молодчикам. Конечно, им удобнее собираться в Турции, стране, где не нужны визы. Достаточно заплатить десять долларов, купить визу на границе – и путь открыт».

Она шагнула к дверям, ведущим в президентские апартаменты Рашковского, когда двое молодых людей преградили ей путь.

– Туда нельзя, – сказал один из них по-русски.

– Я личный секретарь Валентина Рашковского, – громко сказала она. Охранники огляделись по сторонам. Они не знали, как поступить. В этот момент на пороге появился Акпер Иманов. Узнав Марину, он кивнул, разрешая пропустить секретаря к шефу. Она прошла в номер. За столом сидели несколько мужчин. Очевидно, у них шел жаркий разговор – почти все сняли пиджаки. Кудлин сидел рядом с Рашковским, правее – Гогоберидзе и Керимов. Она их сразу узнала. Слева сидели красные и возбужденные Прокопчук и Мальцев. Спиной к ней – еще каких-то два человека. Она вошла в комнату, и эти двое невольно обернулись. Одного из них она узнала. Это был Эдуард Симаковский, один из самых богатых и скандально известных людей новой России. Второго она не знала.

– Извините, – сказала она, глядя в глаза Рашковскому, – у меня есть срочное сообщение.

– Передайте его Леониду Дмитриевичу. – Он был явно недоволен тем, что она осмелилась побеспокоить его. Кудлин поднялся со своего места и вышел в холл.

– Что случилось? – недовольно морщась, спросил он. – Почему нельзя было подождать? Я же сказал, что на сегодня вы свободны.

– Я говорила с лечащим врачом девочки, – сообщила Марина. – Сегодня врачи собрали консилиум, смотрели ее рентгеновские снимки. Они считают, что девочке уже ничего не угрожает. Я решила, что нужно срочно сообщить об этом Валентину Давидовичу.

Кудлин как-то недоверчиво смотрел ей в глаза. Он раздумывал. Очевидно, причина и ему показалась достаточно убедительной. Он повернулся и прошел в гостиную. И почти сразу же в холл вышел Рашковский.

– Что сказал вам врач? – Подлец Циннер рассчитал все правильно. Единственное, что могло взволновать Рашковского, – это состояние его дочери.

– Он сказал, что они смотрели сегодня рентгеновские снимки Анны, – повторила Марина. – Мистер Спайси считает, что девочке уже ничего не грозит. У нее все нормально.

– Спасибо, – кивнул Рашковский. Потом, чуть подумав, добавил: – У нас важное совещание. И я бы не хотел, чтобы об этом кто-нибудь узнал. Если можно, не возвращайтесь в свой номер. Подождите в соседнем. Не обижайтесь, так нужно.

– Я все понимаю, – кивнула Марина. Такого Циннер явно не предвидел. Рашковский оказался гораздо более подозрительным, чем они думали.

Очевидно, Рашковский снял весь этаж, так как двери соседнего номера были открыты. Акпер привел ее в гостиную и посадил перед телевизором. Нечего было и думать кому-нибудь позвонить. Интересно, кто был другой человек, сидевший рядом с Симаковским?..

А в гостиной апартаментов Рашковского шел ожесточенный спор.

– Это люди Мальцева убрали Галустяна! – кричал Гусейн Керимов. – Вы знаете, Валентин Давидович, как мы вас уважаем. Но почему они каждый раз начинают войну первыми? Почему?

– Врешь! – кричал Мальцев, прекрасно знавший, что приказ убрать Галустяна отдал сам Рашковский. – Это вы убрали Звонкова. Ваша работа.

– Хватит, – прервал их Рашковский, – мы собрались сюда, чтобы закончить эти распри. Никто не виноват ни в смерти Звонкова, ни в смерти Галустяна. У нас появились сведения, что в ФСБ создана специальная группа, которая провоцирует нас на внутреннюю войну, распуская о нас различные слухи и убирая наших людей. Они хотят, чтобы началась междоусобица.

– Откуда у вас такие сведения? – спросил Прокопчук.

– Эх, дурак, – громко сказал по-грузински Гогоберидзе.

Рашковский, понимавший грузинский язык, покачал головой.

– Хватит, – устало сказал он, – мы собрались не для этого. Больше никаких убийств не будет. И вообще все будет нормально. Скоро я возвращаюсь в Москву. Но мне нужна ваша помощь. И помощь наших уважаемых банкиров. Если мы сумеем пробить кредит для нашей страны, мы получим статус самых уважаемых людей. Мне дали гарантии на самом верху. На самом, – подчеркнул он.

– Что мы должны делать? – деловито спросил Симаковский.