Марк Максим - Cмерть Анны Ор

Он не успел докончить: вошедший сержант доложил о приходе Томсона…

— Пусть он войдет, — приказал Гаввард…

Томсон был явно расстроен… Его длинное лицо носило все признаки беспокойства.

— Опять, — сказал он, когда Стильби удалился…

Полковник Гаввард сжал губы:

— Когда?..

— Сегодня… Прокламации у пяти матросов и одного боцмана.

— Арестованы?

— Да…

— Допрос?..

— Произведен.

— И?..

— И те же результаты. Нашли на баке…

— Черт побери, — сказал Гаввард, — это становится неприятным. Эти люди давно служат во флоте?..

— Трое всю кампанию… Остальные один год…

Сержант снова доложил:

— Мистер Казарин…

— Пусть войдет…

— Я мешаю? — спросил Томсон.

— Нет, можешь остаться… Мистер Казарин, я должен довести через ваше посредство до сведения вашей разведки, что она работает плохо…

Казарин спросил медленно:

— Что-нибудь случилось, сэр?..

— Ничего особенного… Но наши агенты сообщают о попытке агитировать среди моряков британского флота… Это в третий раз.

Глаза Казарина блеснули:

— Я доложу, сэр… Но ведь, кроме нашей разведки, имеется, если не ошибаюсь, британская разведка и она также ничего не может сделать?..

— Это не входит в вашу компетенцию, — сухо сказал Гаввард…

— Будет передано…

С минуту они молчали… Затем Гаввард сказал:

— Мистер Казарин, вы свободны…

Шпоры щелкнули: Казарин вышел… Томсон сказал:

— Энергичный малый…

— Хороший офицер, — коротко ответил Гаввард, занятый мыслями об агентах Маршана…

Он спросил:

— Сколько человек команды на «Адмирабле»?..

— Сто двадцать…

— Биографии всех известны?..

— Вполне… Можно положиться…

— Наверное?

— Да.

Томсон добавил, припоминая:

— Кроме… кроме двух…

— Кто такие?..

— Один индус… Другой ирландец…

— Как имена?..

— Индуса зовут Абиндра… Ирландец — О’Тайль… Карандаш полковника Гавварда аккуратно отметил на бумаге имена…

Затем он сказал:

— Я думаю, Томсон, надо удвоить караулы на судах…

— Сделано…

— Следить за подозрительными…

— Сделано…

Кулак полковника Гавварда стукнул по столу в третий раз.

— Будь я не Гаввард, мое имя хорошо известно во многих местах, если я не заставлю отозвать отсюда Маршана и не оставлю инициативы за нами… Годдем, моя двадцатилетняя служба тому порукой…

Томсон сказал, выпуская клуб дыма из трубки:

— Еще бы…

В шесть вечера Сергей Казарин заехал за Анной Ор, как было условлено: они должны были поехать кататься за город. Анна Ор была немного бледна, она сослалась на головную боль…

Глаза его были опущены, когда он сказал:

— На воздухе головная боль пройдет…

Его голос был ровен и спокоен…

Со стороны никогда нельзя было бы подумать, что эта пара людей, очень красивая черноглазая стройная женщина в нарядном манто светло палевого цвета, в широкой шляпе с нависшими над глазами полями и гусарский офицер, садящиеся в автомобиль, что эти люди были обуреваемы самыми противоположными мыслями…

Когда автомобиль вылетел на широкое шоссе за городом и, мягко покачивая, понес их в обагренную закатом даль, Анна Ор сказала почти ласково:

— Я, правда, не должна была поехать кататься…

— Вы ведь не заняты сегодня?..

— Съемки нет…

— А других дел тоже нет?..

— Почем знать…

Шофер дал гудок: навстречу ехал пикет, охрана побережья…

Мельком взглянув на всадников, исчезнувших в сумерках, Казарин сказал рассеянным голосом:

— Какие могут быть дела у киноактрисы?..

Заметив улыбку актрисы — он извинился.

— Простите, конечно…

Автомобиль мягко понесся по берегу моря… Слабый шум прибоя заставил Анну Ор повысить голос:

— Вы, конечно, про себя, подумали: кино, любовники. Но это не так просто…

Она искоса взглянула на своего спутника: он показался ей неожиданно постаревшим и усталым… Сквозь спокойное холодное выражение лица этого вылощенного гусарского офицера проступило, показалось актрисе, — какое-то чужое, никогда до сих не виденное лицо другого человека…

И голос был тоже чужой, голос ответивший мягко, почти грустно:

— Нам всем приходится много работать… Что делать: такая судьба, такая эпоха… О нас будут говорить: пушечное мясо истории… О нас будут писать…

Он прервал самого себя и прежний Казарин, спокойный, уверенный в себе и хладнокровный, наклонясь к Анне Ор, сказал, улыбаясь:

— Но, во всяком случае, любовные истории занимают у вас много времени… Этого вы не можете отрицать…

Она запротестовала, смеясь… Тот, чужой, который на мгновение выглянул из-под казаринской маски, взволновал ее странным, незнакомым волнением… Актрисе показалось, что на мгновение она прикоснулась к чему-то огромному и важному, к какой-то огромной, неведомой ей тайне, это прикосновение было почти реальным… Но длилось только один момент…

— Странный человек, — пронеслось в голове актрисы…

Они замолчали, покачиваясь в автомобиле, и отдались каждый своим мыслям…

Только две фразы были еще сказаны за все время прогулки…

Когда автомобиль въехал обратно в город и понесся по Пушкинской улице — Казарин кивнул на двухэтажный дом:

— Французское командование…

Анна Ор мельком взглянула на стоявших у ворот солдат в французских кепи…

Вторую фразу сказала она, когда Казарин помог ей выйти из автомобиля:

— Вы не должны дурно думать обо мне… Я…

Наклоняясь и целуя ее руку, Казарин сказал вполголоса:

— Я не думаю о вас дурно…

Он выпрямился и сказал:

— Ни о ком из нас нельзя думать дурно: мы все одинаковы…

Поднимаясь по лестнице, Анна Ор пыталась разгадать, что могли означать эти слова… Записка Маршана, найденная на столе в номере, отвлекла ее от этих мыслей:

— Прошу придти в девять в кабаре «Арлекин». Необходимо. М.

То, что всегда осторожный Маршан оставил ей записку, несколько удивило актрису… Она перечла записку, не нашла ничего нового и, спрятав в бювар, прилегла отдохнуть…

Лицо Казарина с тем неуловимым, странным выражением, которое промелькнуло перед ней, на один момент снова проплыло перед ее глазами… Она почувствовала странное, давно забытое ощущение…

— Кажется, я начинаю влюбляться, — подумала Анна Ор с усмешкой…

Внутренне она пожала плечами… Этой женщине, чьи обнаженные плечи смаковала на экране вся Европа, этой женщине, видевшей на своем веку больше любовников, чем ей было лет — показалось смешным и нелепым, что она может влюбиться…

— Но несомненно интересный человек, — попыталась она оправдаться перед самой собой…

И, все еще улыбаясь, подошла к зеркалу готовиться к вечеру в «Арлекине»…

Электрическая лампа осветила в зеркале два больших черных глаза с синевой под ними, прямые брови, матовую кожу лица и прекрасные, полные плечи и шею… Небрежно сбросив на спинку кресла белый пеньюар, Анна Ор внимательно осмотрела себя и то, что всегда заставляет женщину вздрогнуть в первый раз, то, что увидела Анна Ор, заставило вздрогнуть и ее: это была маленькая, едва заметная морщинка у губ, маленький, еще незаметный для посторонних глаз след многих бессонных ночей, след многих ночей, когда под утро, в холодном рассвете лезут в голову нелепые, незваные мысли: маленькая, едва заметная морщинка у губ…