Джон Ле Карре - Такой же предатель, как мы

В течение последних десяти минут он с благоговейным отвращением рассматривал сначала Эмилио дель Оро, потом двух швейцарских банкиров, которых Гейл почтила прозвищем «Петя и Волк», — они тихонько вошли в сопровождении нескольких мужчин в серых костюмах. Следом появились два молодых араба (судя по внешности), затем китаянка и какой-то смуглый широкоплечий тип, которого Люк наугад определил как грека.

Вот прибыли скучающим стадом семеро «чистых делегатов» — без охраны, не считая Банни Попхэма и обаятельно томного Джайлса де Солса, который щеголял тростью с серебряным набалдашником в тон неприлично дорогому костюму.

Обри Лонгриг, где тебя носит, когда ты нужен? — мысленно вопрошал Люк. Не хочешь высовываться? Очень мудро с твоей стороны. Безопасное место в парламенте и бесплатный билет на «Ролан Гаррос» — это нормально, как и многомиллионная взятка, и новые бриллианты для безмозглой жены, не говоря уже о должности неисполнительного директора в новеньком английском банке, который ворочает миллиардами свежеотмытых денег. Но вот официальное, публичное подписание договора — это чересчур для тебя. Размышления Люка прервал долговязый, лысый, вечно недовольный член парламента Обри Лонгриг собственной персоной, вошедший вместе с Димой, лучшим в мире специалистом по отмыванию денег.

Люк погрузился в недра кожаного кресла и чуть выше поднял крышку ноутбука, понимая, что если в жизни и существует момент высшего триумфа, то он настал сейчас и больше не повторится. Он вновь возблагодарил богов, в которых не верил, за то, что они с Обри Лонгригом никогда не видели друг друга вживую.

Лишь когда двое прошли мимо, направляясь в Почетный салон — Дима чуть не задел Люка, — он осмелился поднять голову, быстро взглянул на дверное стекло и упорядочил в голове следующую информацию.

Пункт первый. Дима и Лонгриг не разговаривали. Возможно, по чистой случайности получилось так, что они бок о бок поднялись по лестнице. За ними следовали еще двое — крупные мужчины средних лет, типичные швейцарские финансисты — по мнению Люка, именно они, а не Дима, являлись спутниками Лонгрига. Хотя аргумент был шаткий — ведь Дима и Лонгриг могли общаться раньше, — Люк обрел в нем некоторое утешение: когда операция близка к апогею, весьма неприятно обнаружить, что у вашего подопечного с главным действующим лицом какие-то личные отношения, о которых вам неизвестно. В остальном же, что касалось Лонгрига, Люк испытывал лишь безграничное торжество: он здесь, я его видел своими глазами!

Пункт второй. Дима решил явиться в свет с шиком. В честь столь значительного события он нацепил синий двубортный костюм в тонкую полоску и черные итальянские мокасины с кисточками. Неудобно в таких драпать со всех ног, мелькнуло в разгоряченной голове Люка, но ведь драпать никто и не собирается — это будет чинное отступление. Для человека, только что подписавшего себе смертный приговор, Дима выглядел на удивление жизнерадостно. Быть может, предвкушал возмездие и тешил себя надеждой, что воровская честь скоро будет восстановлена, а убитый ученик отомщен. Быть может, невзирая на все тревоги, был рад покончить с ложью, увертками, притворством и уже грезил о прекрасной мирной Англии, готовой принять его семейство. Люку хорошо было знакомо это чувство.

Прием в салоне идет полным ходом. Оттуда доносится низкий баритон, который рокочет, то нарастая, то затихая, — какой-то почетный гость произносит речь, сначала по-русски (неразборчиво), затем по-английски (неразборчиво). Петя? Волк? Де Солс? Нет. Это уважаемый Эмилио дель Оро, Люк слышал его голос в теннисном клубе. Аплодисменты. Тишина, точно в церкви, — все пьют. Тост в честь Димы? Нет, в честь уважаемого Попхэма, который выступает с ответной речью; Люку этот голос тоже знаком, и смех почтенного собрания подтверждает его догадку.

Он смотрит на часы, достает мобильник и звонит Олли.

— Еще двадцать минут, если он выйдет вовремя, — говорит Люк и снова глядит на экран ноутбука.

Ох, Гектор. Ох, Билли-Бой. Ну погодите, вот расскажу я вам, кого видел сегодня.

— Можно я чуть-чуть позанудствую напоследок, Люк? — спрашивает Гектор, допивая виски в аэропорту Шарль де Голль.

Люк ничуть не возражает. Разговор об Эдриане, Элоизе и Бене остался позади. Гектор только что высказал свое мнение о Билли-Бое Мэтлоке. Объявляют посадку на рейс.

— При оперативном планировании есть только две возможности внести изменения — понимаешь, Люк?

Да, Гектор.

— Первая — когда составляешь план. Этот этап мы проехали. Вторая — когда план идет к чертям. Пока этого не произошло, изо всех сил держись первоначального варианта, иначе ты в жопе. Все, давай лапу.

Люк сидел, глядя на бессмысленный набор слов на экране и ожидая появления Димы из Почетного салона. В голове у него вертелся вопрос: вспомнил ли он о прощальном наставлении Гектора до того, как увидел белобрысого Ники и Задумчивого Трупа, усаживающихся в кресла с высокими спинками по обе стороны от стеклянных дверей? Или воспоминание, наоборот, было вызвано шоком?

Кто первым дал этому типу прозвище Задумчивый Труп? Перри или Гектор? Нет, Гейл. Ей стоит доверять.

И почему это ровно в тот момент, когда Люк заметил охранников, бормотание в Почетном салоне притихло, дверь открылась и появился Дима в гордом одиночестве?

Люка беспокоило не только время, но и пространство. Дима приближался сзади, впереди Ники и Задумчивый Труп поднимались из кресел; Люк сгорбился за ноутбуком аккурат посредине между ними и не знал, куда смотреть.

Яростный взрыв русских ругательств сообщил ему, что Дима остановился рядом.

— Какого… вам от меня надо? Куда я иду, Ники? Я иду отлить. Хочешь глянуть, как я отливаю? Пшел вон отсюда, иди глянь, как отливает сука Князь.

Консьерж за стойкой украдкой приподнял голову. Красотка администратор, совершенно не таясь, обернулась, чтобы посмотреть. Возможно, русская — или просто знает язык. Притворяясь глухим, Люк рассеянно стучал по клавиатуре. Ники и Задумчивый Труп стояли как вкопанные. Ни один из них не шелохнулся. Опасались, что Дима сейчас рванет к дверям и выскочит на улицу? Но он, с приглушенным «растак вашу мать», пересек вестибюль, свернул в короткий коридор, ведущий к бару, миновал лифт и остановился наверху каменной лестницы. Внизу находились уборные. Дима приволок за собой целую компанию. Ники и Задумчивый Труп стояли у него за спиной, а в нескольких шагах за ними маячил скромный, незаметный маленький Люк с ноутбуком под мышкой и синим плащом через локоть. Человек, которому срочно понадобилось в туалет.

Сердце у него перестало лихорадочно стучать, суставы обрели должную подвижность. Он слышал и мыслил четко, напоминая себе, что ему, в отличие от охранников, известен план здания. Диме тоже — что дает этим двоим дополнительный стимул (если им таковой вообще нужен) идти позади, а не впереди него.