Арсений Замостьянов - Спасти Вождя! Майор Пронин против шпионов и диверсантов

– Предложи наркому новую идею. Нам головы оторвут, если товарищ Сталин обнаружит подмену. И правильно сделают, что оторвут.

– У тебя есть задумка?

– Давай превратим интервью в беседу троих. Представляешь, за круглым столом – товарищ Сталин, Бронсон и я, советский журналист.

– Сомнительно. Товарищ Сталин знает всех крупных журналистов.

– Пускай нарком объяснит Сталину, что мое присутствие необходимо. А журналист я или тракторист – это не так уж важно. У нас любой труд почетен. Или ты другого мнения? За безопасность товарища Сталина во время беседы я отвечаю головой.

– Надо подумать. Если случится катастрофа – твоя голова все равно уже не будет иметь значения. Как и моя. Так что гарантии твои меня не впечатляют, уж извини.

Пронин развел руками:

– Дело не в гарантии. Мы зашли в тупик. Перед нами запертая дверь. Что остается? Идти напролом. Вот я и пойду напролом. Усядусь на одном диване с товарищем Сталиным и Бронсоном – и все. Погибать, так с музыкой.

– Меня беспокоит человек по ту сторону Кремля, которого упустил Железнов.

– Почему упустил? Просто нам не удалось его захватить. Операция прошла успешно: мы захватили группу Ревишвили. Я на большее не рассчитывал. Неужели ты думал всех врагов переловить как котят? Нельзя быть таким оптимистом. Ты ж не комсомолец.

– Если пролузгаем это дело – я не только комсомольцем, я и коммунистом не буду. Шуганут меня из партии за милую душу. – Ковров повернулся в сторону открытой двери и закричал истошно: – Принесет нам кто-нибудь чаю или нет?!

– Чаю хочешь? – ядовито спросил Пронин.

– Хочу, представь себе, выпить с тобой чаю в этом закутке, пропахшем кожей и резиной.

– И физкультурным потом молодых чекистов.

Легкий на помине молодой чекист принес чай в изящных фарфоровых чашках.

– Ух, горячий! Хор-рошо! – Ковров не любил держать чашку за ручку. Он брал ее в свою широкую ладонь. А чтобы не обжечься, подложил носовой платок. – Не очень-то я доверяю служебным кабинетам. Самые главные мысли легче высказывать вот здесь, в спортивном закутке, на простой крашеной лавке.

«Как будто он не знает, что физкультурный зал прослушивать еще легче, чем кабинет комиссара Госбезопасности... С тех пор как у нас появились магнитофоны – в недрах НКВД записи велись регулярно. Многие говоруны на этом погорели. Что ж Ковров? Играет в откровенность? В задушевность? Зачем-то ему это необходимо». Пронин отхлебнул чаю – это был настоящий крепчайший, пахучий чай, не опошленный сахаром.

– У тебя сложилось впечатление о Бронсоне? В общих чертах, так сказать.

– А как же? Литров пять водки с ним выпили. Он не камикадзе, не фанатик. Он не вопьется в горло товарищу Сталину. Но он разведчик, мастер многоходовых диверсий. Ставка на Ревишвили не сыграла. Уехать восвояси без концерта он не может. Значит, он готовит новый концерт. Московское белогвардейское подполье нами основательно потрепано.

– Уничтожено. Всех взяли. – Ковров потирал руки.

– Не горячись. А то придется записать тебя в прожектеры и аллилуйщики. Мы их потрепали, обескровили, но кое-кто в подполье остался. На то оно и подполье. Но вряд ли эти глубоко засевшие кроты могут выйти на связь с Бронсоном. Бронсон действовал через группу Ревишвили. Если у него и есть запасные ходы – он не успеет подготовить новых агентов к теракту. К тому же после поимки Ревишвили они надолго присмиреют. Остается загадочный человек из Кремля.

– На него-то и рассчитывает Бронсон!

– Выходит, искать мерзавца нужно среди охраны товарища Сталина? Или среди поваров. Кто еще может вертеться поблизости во время интервью?

– Пожалуй. Хотя есть еще охрана других вождей, есть электрики, ремонтные рабочие, уборщики... Кремль – огромное хозяйство. Я тебе вот что хотел сказать. Тебя ранили. Ты вон без костылей теперь не ходишь. И вот что мне сегодня сорока на хвосте принесла. Не все довольны твоим участием в деле Бронсона.

– Участием... – повторил Пронин. – Я не участвую, я веду дело.

– Вот именно. Есть мнение, что ты больше не годишься для оперативной работы. Увечия, инвалидность, не слишком удачная операция... Все против тебя. Вот и распустили языки сволочи... Я б им головы поотрывал, но ты действительно ранен.

– Мне повезло. Через полгода буду как новенький.

– Дело не в этом. Дело в том, что если завтра не будет полной победы – жди беды. Тебя уберут из моего отдела.

– Куда?

– Может быть, инструктором в нашу школу. Может быть, начальником какой-нибудь тихой провинциальной конторы от нашей фирмы. У нас немало опальных вакансий.

Пронин ковылял к автомобилю и думал совсем не о тех угрозах, на которые так прозрачно намекал Ковров. Температура взлетела, раны по-прежнему ныли и думать о чем-либо, кроме работы, Пронин не мог. Просто не хватало сил. К костылям-то он приноровился, но от жара рябило в глазах. Думал он о Бронсоне. Почему господин американец хотел его убедить, что прибыл в ресторан прямиком из Загорска, без захода в гостиничный номер? Если это было правдой – откуда столь выбритые щеки? За пять-шесть часов непременно на лице возникнет хотя бы легкая щетина. Что же, он брился в машине? Или осчастливил парикмахерскую в Загорске? Маловероятно. Поездку в Загорск можно проверить. Скорее всего, он там действительно был. А потом все-таки вернулся в номер, но не хочет, чтобы я об этом знал. При этом он опрометчиво побрился после утомительной дороги – скорее всего, самостоятельно. Потому что вызов парикмахера в номер тоже легко проверить. Что же было в номере, кроме бритья? Скорее всего, встреча с каким-нибудь секретным человеком, которую он так старательно конспирирует. Самое простое предположение: это тот самый кремлевский предатель. Ну, на это – пять шансов из ста, не более. Кто еще – агент из числа запасных? После провала Ревишвили такой отчаянный шаг вполне возможен. Но возможны и другие варианты. Пронин спросил Адама:

– А кто возил Бронсона в Загорск?

– Не знаю. Шоферская бражка об этом молчит.

На Кузнецком его ждал Железнов.

– Кто следил за Бронсоном сегодня с утра?

– Вася Калинин.

– Отчет был?

– Ничего подозрительного, обыкновенная поездка в монастырь. Осматривал культовые заведения, памятники старины.

– И во сколько вернулся?

– Да он же сразу на обед пошел, к вам.

– Где Калинин его отпустил?

– У дверей «Метрополя».

– А точное время Калинин указал?

– Все по инструкции. 13.25.

Теперь бы еще вспомнить, когда Бронсон появился в ресторане... В отличие от усердного Васи Калинина, Пронин не зафиксировал время встречи с американцем. Снова оплошность. Может быть, действительно пора мне уходить с оперативной работы. Займусь воспитанием молодых чекистов, буду, как у нас говорят, передавать свой бесценный опыт. Стал же футболист Якушин тренером «Динамо»! Всему свое время. Вот Калинин не подвел, а я опростоволосился. В этом деле я попадаю впросак каждый день. До костылей уже докатился. Что дальше?..