Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Это была приличная двухкомнатная квартира с балконом, отдельным санузлом и телефоном, о которой 99 процентов семей в стране могло только мечтать. «Очевидно, хозяин неплохо зарабатывает», — подумалось Львову. Он давно грезил о таком собственном жилье, но пока доход от не очень законных коммерческих операций не давал ему возможности накопить нужную сумму. На одну зарплату работник потребкооперации Львов давно не жил. Он верил в то, что придет день и у него, наконец, появятся необходимые для проведения операции с жильем деньги. Сложнее было придумать объяснение, каким образом у скромного кооператора могло объявиться такое жилье, ведь тогда соответствующие органы немедленно заинтересуются его особой. Но Борис Семенович верил в свою удачу.

Артист суетился вокруг стола, на котором красовались разнокалиберные бутылки, шампанское в ведерке со льдом, икра, балык и другие закуски, от которых даже у только что отошедшего от ресторанного стола Львова потекли слюнки. Гастрономическое изобилие венчал огромный букет искусно подобранных цветов.

— Ну, Константин Степанович, да вы просто гений гастрономии. Верно сказано, талантливый человек талантлив во всем, — польстил он старшему другу. — А не открыть ли вам ресторан или что-нибудь подобное… где-нибудь в сердце столицы?

— Что вы, Боренька… — артист неожиданно сделал совсем не театральную паузу, потом глубоко вздохнул и пожал плечами: — Может быть. Только не в этой жизни.

— А вдруг доживем? А, Константин Степанович? — с веселой бесшабашностью Львов глянул на артиста. Тот, разливая шампанское, даже вздрогнул и пролил немного на накрахмаленную скатерть.

— Боренька, я вас умоляю! — он игриво погрозил другу пальцем, как бы предупреждая воздерживаться от крамольных словосочетаний. — Будьте любезны, принесите полотенце из кухни, я тут маленько напачкал.

Едва Львов вышел из комнаты, Константин Степанович вынул из кармана какой-то пакетик и торопливо высыпал содержимое в один из фужеров с шампанским. Принесенным полотенцем он тщательно вытер скатерть и пододвинул Борису фужер со снадобьем, взяв себе другой:

— Боренька, я хочу выпить за вас. За друга, который вернул весну в мое осеннее существование. С днем рождения! Ваше здоровье!

Львов, сделав глоток, поставил фужер на стол.

— Нет, нет, Боренька, до дна! — укоризненно воскликнул радушный хозяин застолья. Львову пришлось подчиниться.

— Кушайте, Боренька, икра свежайшая, а я пока горячее поставлю, — артист вскинулся со стула и побежал на кухню.

— Я, вообще-то, есть не хочу, — медленно проговорил Львов, почувствовав во всем теле громадную усталость. Столько волнений, хлопот — и все на ногах… Он осмотрелся, увидел тахту, тяжело ступая, подошел к ней и улегся в чем был. Вернувшийся из кухни Константин Степанович внимательно осмотрел гостя, потряс его за плечо и убедился, что тот спит мертвецким сном. Выйдя в коридор, артист набрал номер телефона. Услышав голос на том конце провода, он тихо произнес:

— Он готов, можно приезжать.

Первые лучи солнца отчетливо высветили островки пыли на подоконнике, на вазе с цветами и на этажерке с книгами. Климов, ругнувшись вслух, мысленно пообещал «дать дрозда» Беспалому, отвечавшему за приведение явочной квартиры в рабочее состояние. У стоявшего в дверях комнаты Константина Степановича лицо моментально приняло настороженное выражение. Лейтенант, заметив это, усмехнулся про себя, а вслух успокоил агента, мол, это он о своем, сокровенном переживает. Закуски на столе были аккуратно прикрыты полотенцами. Климов приподнял одно из них и покачал головой. «Вот же, холера, столько денег потратили, и все впустую…» Хотя допустить, чтобы такое изобилие пропало зря, он не мог. Но с этой проблемой они разберутся позже, а сейчас…

— Ну так что, все еще спит наш голубок? — строго глянул он на артиста. Тот смущенно развел руками, мол, от такой лошадиной дозы до вечера может не проснуться.

— Буди его, — властно приказал он появившемуся за спиной артиста лейтенанту Никитину. Тормошить Львова пришлось долго, пока тот наконец не начал подавать признаков понимания происходящего. Недоуменно переводя осоловевшие глаза с Никитина на Климова, а от него на стоящего со скорбно опущенной головой Константина Степановича, он снова безвольно опустил голову и вдруг вздрогнул, будто его ударило мощным разрядом тока. Со страхом глядя на незнакомых мужчин, Львов судорожно засучил руками в поисках простыни или одеяла.

— Кто вы такие, что вам угодно? — заикаясь, пролепетал он, прикрывая простыней наготу.

— Милиция, — Климов продемонстрировал милицейское удостоверение. — Проверка притонов и злачных мест.

— Какой притон, какие места, — Львов растерянно переводил взгляд с Климова на артиста.

— Обыкновенный притон. Вот заявление соседей. Да и ваш друг это подтверждает, — Климов недвусмысленно посмотрел на Константина Степановича: тот, кивая, печально вздохнул и опустил глаза.

— Так что, будем составлять протокол?

— Какой протокол? — вскрикнул Львов. — Я ничего противозаконного не совершал. Зашел к товарищу, выпил немного лишнего, уснул. Извините, конечно, что в таком виде. Но больше ничего не было.

— Ладно, — примирительно сказал Климов. — У меня к вам все-таки есть ряд вопросов. А пока одевайтесь, — он жестом предложил остальным выйти из спальни, а сам отвернулся. Львов лихорадочно начал натягивать на себя нижнее белье, брюки, бормоча вслух:

— Какая ерунда… при чем тут соседи… Мы никому не мешали…

Одевшись, Львов с Климов прошел в гостиную. Никитин и Константин Степанович курили на кухне. Климов жестом указал Борису на стул:

— Борис Семенович, с кем вы вчера отдыхали в ресторане?

Львов удивленно уставился на чекиста:

— Это были мои друзья. Они очень порядочные люди. Я не понимаю, какое отношение…

— Вот что, Львов, — резко прервал его лейтенант. — Вы сейчас будете четко и ясно отвечать на мои вопросы. А для большей ясности взгляните на эти фотографии, — он бросил на стол пачку фотоснимков, на которых в недвусмысленных позах были запечатлены обнаженные Львов и артист. Борис медленно побледнел, руки его затряслись. Он не знал, как пахнет тюремная параша, но ему почудилось, что фотографии источают именно этот запах, и в ужасе отшатнулся.

— Кстати, ваш друг оказался более покладистым и разговорчивым, чего и вам желаю, — Климов сложил фотографии и спрятал в карман. — Итак, вы были в ресторане, как сказал ваш друг, со своей невестой. Кто она?

— Ее зовут Ольга, она студентка, — с трудом подбирая слова, начал Львов. — Мы познакомились… в общем, у нас оказались взаимные коммерческие интересы. Она доставала изредка какие-то модные ходовые вещи, я продавал. Иногда она просила меня что-то достать… что у меня было.