Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Глебов-старший вынул из буфета доску под пирог, передал супруге, и женщины ушли на кухню.

— Ну как старая гвардия на параде прошла? Ваши все собрались? — Михаил подошел к репродуктору, убавил громкость до минимума, затем подошел к окну.

— Борозды не испортили. Вот только погодка подкачала. Как зарядило моросить с утра, так и не унимается. А народ пришел. Все, кто живой и здоровый, пришли. Из списка только Васильича не было, захворал. Ну а про Игнатова ты сам вчера слышал.

— Жалко, дядю Павла, под самый праздник…

— Там, на небесах, наши праздники не считаются. Призывают строго по расписанию.

Мужчины замолчали. Вот уже не один год вместе с войсками на военном параде проходила «коробка» бывших красногвардейцев. За несколько недель до парада ветераны собирались по вечерам в условленном месте, надевали старые пальто и телогрейки, получали трехлинейки с заклепанным затвором и отрабатывали условное прохождение перед Мавзолеем. И к каждому параду их группа становилась на одного-двух бойцов меньше. Вот и нынешний Первомай тридцать восьмого года не стал исключением.

Николай Филимонович прервал молчание:

— Может, помянем Павла Сергеевича? — и, не дожидаясь ответа, подошел к буфету, достал оттуда графин с водкой. В этот момент в коридоре послышались шаги. Отец проворно сунул графин обратно. Но шаги минули дверь Глебовых.

— Ладно, — махнул он рукой. — Пирог принесут, вот и помянем. А пока, может, партийку сгоняем? Я тут начал, давай продолжай за белых.

Михаил, подойдя к столу и взглянув на позицию, сделал ход.

— Ага, а вот в предпоследнем выпуске «Шахматы в СССР», — отец кивнул на стопку еженедельников на столе, — пишут, что здесь надежнее пойти слоном на d2. Тогда мы вот таким путем вас побеспокоим…

Игроки сделали несколько быстрых ходов.

— Ты знаешь, Миша, давно хочу тебе сказать. Нравится мне твоя Анюта. Скромная, без ненужного форсу. И в вашей компании веселая, и к нам, старикам, подход имеет. Только вот какая-то очень правильная иногда бывает… чересчур. Как-то даже не по себе становится. Мы однажды разговорились тут, тебя ожидаючи. Арестовали у них на работе одного. Так вот, слово за слово, она так распалилась — стрелять, говорит, таких без суда и следствия. А меня черт за язык дернул сказать, что, может, не стоит вот так сразу, с плеча-то рубить. Ну, типа во всяком таком деле разбираться надо. И она так разошлась-распалилась, что «либералистом» меня обозвала. Правда, потом успокоилась. Отходчивая. Да… Откуда у нее такая непримиримость? — отец изобразил растопыренными пальцами, как он понимает ее состояние.

— Я же тебе говорил: отца с матерью у нее в гражданскую белые замучили, росла с теткой. Жизнь, сам понимаешь, была несладкая.

— Да все я понимаю, только… пора и вам уже понимать, что не на все вопросы в жизни имеются прямые ответы.

— Хм-м… а может, в наше время это не так уж и плохо? Вон вокруг врагов-то сколько развелось. Думаю, сейчас партийной линии крепко держаться надо. Кстати, вот она — комсомолка, а прочней другого партийца будет.

— Здрасте вам. Яйца курицу учить будут. Я ж не об том…

В коридоре послышались шаги, и в комнату со словами: «Пирог уже на подходе», — вошла Мария Власовна, а следом за ней — Анюта.

Хозяин явно обрадовался их появлению, получив возможность уйти от продолжения дискуссии с сыном. Широким мужским жестом он предложил выпить за то, чтобы пирог удался, но сразу же нарвался на строгое замечание супруги. Строгость Марии Власовны была объяснима. Совсем скоро они с мужем должны были ехать к друзьям, чтобы вместе отпраздновать День международной солидарности трудящихся.

Возникшую было неловкость разрушил стук в дверь. Соседка по квартире, жена комбрига Ласточкина, попросила разрешения оставить ключи от комнаты для супруга, задержавшегося в наркомате. Слегка обиженный, старший Глебов сразу переключил внимание на соседку, предложив дождаться пирога и отметить с ними Первомай. Тем более что ее муж, комбриг, совсем недавно вернулся… на этом месте знающие люди делали паузу, поднимали палец вверх и многозначительно произносили «оттуда».

Все понимали, что «оттуда» означало — из Испании, где шла гражданская война. Началась она в июле 1936 года, а 3 августа того же года в Москве на Красной площади состоялся 120-тысячный митинг-демонстрация солидарности с антифашистской борьбой народа Испании. Глебов-старший участвовал в этом митинге и до сих пор помнил тот энтузиазм, с которым толпа по слогам скандировала: «Фран-ко до-лой! Фран-ко до-лой!» Так что, когда «Известия» опубликовали телеграмму товарища Сталина председателю ЦК Компартии Испании Хосе Диасу, в которой говорилось: «Трудящиеся Советского Союза… отдают себе отчет, что освобождение Испании от ига фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества», это не было политической гиперболой. Митинги солидарности с испанским народом прокатились по всей стране, трудящиеся делали отчисления из зарплаты в фонд республиканской Испании. Во многих домах одну из стен украшала карта Испании, на которой флажками отмечался ход военных действий. Висела такая и у Глебовых. А с конца лета 1936-го в Испанию потянулись партиями и поодиночке наши военные. Советское руководство не желало афишировать участие своих граждан в конфликте, поэтому переезд и участие в боях осуществлялись под покровом строжайшей тайны. Одним из таких военных советников был и комбриг Ласточкин. Впрочем, в Испании его звали «камарада Альварес». А всего каких-то два месяца назад страна наградила его орденом Боевого Красного Знамени.

Николаю Филимоновичу страсть как хотелось обмыть награду с героем-соседом, но тот по возвращении из боевой командировки стал каким-то нелюдимым, домой приходил поздно, так что случая до сих пор не представлялось. А тут и Екатерина Марковна, жена комбрига, по простоте душевной, как-то шепнула на кухне Марии Власовне, что у Ивана Терентьевича арестовали лучшего друга. Поняв ситуацию, Глебов-старший решил инициативу не проявлять, а просто дождаться подходящего момента.

Тем временем в комнату принесли пирог и торжественно водрузили на стол. Не менее торжественно отец определил на стол и заветный графинчик. Глебовы, Анюта и соседка чинно уселись за стол, Мария Власовна взяла в руки нож.

— Конечно, надо бы пирог еще подержать, чтобы дошел, но время поджимает. К друзьям приглашены, — она положила гостье первый кусок.

— А вы как собираетесь ехать? — спросила Екатерина Марковна.

— Автобусом.

— Я почему спрашиваю: за мной сейчас машина придет. Так мы поедем с вами, куда вам надо. А молодежь, значит, остается?