Роберт Ладлэм - Уик-энд Остермана

Докатившись до края просевшего гравия, он поднял пистолет, направив его на слепящий свет, и несколько раз выстрелил в невидимого врага. Раздался хлопок, прожектор погас, и тут же послышался вскрик. Таннер продолжал жать на спусковой крючок, пока не опустела обойма. Он попытался левой рукой вынуть из кармана вторую — рука не слушалась его.

Снова повисла тишина. Джон положил пистолет на землю и достал запасную обойму правой рукой. Затем перевернул пистолет и, зажав горячий ствол зубами и обжигая губы, вставил новую обойму.

Таннер ждал, когда противник зашевелится. Время шло, однако вокруг по-прежнему было тихо.

Тогда Джон медленно поднялся. Левая рука теперь совсем не двигалась. Он держал палец на спусковом крючке, готовый выстрелить на любой шорох.

Тишина.

Таннер, хромая, очень медленно, боясь споткнуться о невидимую преграду, направился к зданию вокзала, держа в вытянутой руке пистолет. Он знал, что не сумеет открыть дверь в вокзал, если она наглухо забита гвоздями. Его тело не подчинялось ему, силы были на исходе.

И все же, когда он налег на дверь спиной, она с громким скрипом приоткрылась. Таннер оглянулся — щель была не более трех или четырех дюймов в ширину. Он просунул плечо в образовавшийся проход и поднажал еще. Верхняя часть двери слетела с петель, и Таннер упал в темноту, на прогнивший пол заброшенного вокзала.

Несколько секунд он лежал неподвижно. Тусклый свет уличного фонаря мягко струился в дверной проем и через дыры в крыше.

Внезапно Таннер услышал позади себя тихий скрип — кто-то осторожно шел по полусгнившему полу. Джон попытался повернуться. Подняться... но было поздно. Сильный удар обрушился на его затылок. И уже сквозь пелену беспамятства он увидел сначала ногу, замотанную в бинты, а потом, подняв глаза, и лицо.

Это был Лоренс Фоссет.

Таннер не знал, сколько времени он пролежал без сознания. Пять минут? Час? Сутки? Он лежал уткнувшись лицом в прогнившие доски полупровалившегося пола, чувствуя, как из Раны на руке медленно сочится кровь. Голова раскалывалась.

Фоссет! Так вот кто манипулировал им все это время! Фоссет. «Омега».

В его сознании вдруг пронеслись обрывки фраз их первого разговора: «Вы должны зайти к нам в гости... наши жены друг другу понравятся...»

Но жену Лоренса Фоссета убили в Восточном Берлине. Господи, как просто, почему он раньше ничего не замечал!

Кажется, было что-то еще... Что-то связанное с программой Вудворта... Да! С его передачей о ЦРУ, прозвучавшей в эфире год назад.

«...Тогда я был в Штатах... Мне удалось ее посмотреть...» Во время их первого разговора в Вашингтоне Фоссет сказал ему, что год назад он находился на албанской границе. «...Сорок пять дней непрерывных переговоров...» Двойной агент. Так вот зачем ему понадобился Джон Таннер — репортер с безупречной репутацией, директор информационной службы известной телекомпании. Прекрасная кандидатура на роль резидента вражеской разведки.

Таннер вспомнил и о других несовпадениях — немногочисленных и не таких заметных. И все же они были. Теперь все это ему ни к чему. Он никогда не выберется из полуразрушенного вокзала на станции Лесситер.

Он повернул голову и увидел стоявшего над ним Фоссета.

— Мы вам очень обязаны, мистер Таннер, — с едва заметной усмешкой проговорил он. — Если вы в самом деле такой хороший стрелок, как я думаю, то вы помогли нам сегодня сотворить прекрасный образ идейного мученика. Погибший герой... Даже если он только ранен, то все равно скоро умрет... немного печально — ведь он часть нашей организации. Но он и сам понял бы огромное значение такой жертвы. Видите, я не солгал вам. Мы — фанатики. Мы должны ими быть.

— Что вы намерены делать?

— Подождем остальных. Кто-нибудь из ваших приятелей наверняка появится. И на этом покончим и с вами и с ними... Увы! Вашингтон должен получить свою «Омегу». И тогда небезызвестный вам Фоссет получит очередную благодарность и повышение по службе. Не исключено, что в порыве ликования его даже назначат начальником оперативного отдела.

— Вы предатель...

Правой рукой Таннер нащупал в темноте что-то твердое. Это был кусок половой доски длиной фута два и толщиной около дюйма. Преодолевая боль во всем теле, Джон неловко сел, незаметно подтянув его под себя.

— С моей точки зрения — нет. Отступник... — Фоссет был не прочь поговорить. — Но не предатель. И давайте не будем об этом. Вы все равно не сможете понять тех мотивов, которые движут мною. По-моему, это вы предатели. Вы все. Посмотрите вокруг...

Не дослушав, Таннер резко поднял с пола обломок доски и изо всех сил ударил им по забинтованной ноге Фоссета. Фоссет покачнулся. Таннер рванулся вперед и пнул его в пах. Фоссет согнулся и взвыл от боли. Таннер попытался вырвать пистолет из его руки, но она намертво прилипла к рукоятке. Тогда Джон, навалившись на разведчика всем телом, оттеснил его к стене и начал яростно топтать ногами раненую ступню Фоссета, не обращая внимания на его дикие вопли.

Наконец Джону удалось выбить у Фоссета пистолет, и тот со стуком отлетел к открытой двери. Фоссет повалился на пол у стены.

Джон подобрал пистолет и крепко сжал в руке.

Преодолевая мучительную боль во всем теле, Таннер поднялся на ноги. После этой короткой схватки рана на левой руке стала сильно кровоточить.

Фоссет корчился на полу. Таннер знал: надо, чтобы этот человек остался жив. Но вспомнив ужас на лицах детей и Элис — тогда, в подвале, — он тщательно прицелился и выстрелил. Он выстрелил дважды — в кровавое месиво на ступне Фоссета и в коленную чашечку той же ноги.

Шатаясь, Таннер шагнул к двери и обессиленно прислонился к косяку. С трудом подняв руку, он взглянул на часы: два тридцать семь. Прошло семь минут после назначенного срока.

Никто больше не придет. Вся «Омега» уже здесь: одна ее половина истекает кровью в полуразрушенном здании вокзала, другая лежит где-то там в мокрой траве, за бывшей автостоянкой. Кто это? Тримейн? Кардоун? Остерман?

Джон оторвал кусок рукава от рубашки и попытался обмотать его вокруг раны на руке. Если бы ему удалось хоть ненадолго остановить кровь... В этом случае он, возможно, сумел бы через автостоянку дойти до того места, откуда светил прожектор.

Однако его старания оказались напрасными, он потерял Равновесие и упал навзничь на прогнивший пол. Он, как и Фоссет, обречен. Они оба сдохнут здесь, в заброшенном старом вокзале.

Откуда-то издалека донесся высокий ноющий звук. Сначала Таннер подумал, что это шумит у него в голове, но нет, звук был реальным. Вой сирены. Он становился все громче и громче.

Затем Таннер услышал шум моторов, скрип тормозов, шаги по лужам и по мокрому гравию.