Роберт Ладлэм - Уик-энд

ВОСКРЕСЕНЬЕ

ПОЛДЕНЬ

Сэддл-Уолли, что в Нью-Джерси, можно было бы назвать классической Деревней.

Торговцы недвижимостью, прислушиваясь к сигналам тревоги, которые подавали задыхающиеся в городах и, в частности, в Манхэттене представители высших слоев среднего класса, обнаружили наконец Деревню, первые лесистые акры которой были заложены в конце тридцатых годов.

Надпись на белоснежном дорожном знаке, выполненном в виде щита, гласила:

«СЭДДЛ-УОЛЛИ

Поселение основано в 1862 году.

Добро пожаловать»

«Добро пожаловать» было выполнено куда более мелкими буквами по сравнению с остальными, потому что на самом деле в Сэддл-Уолли не очень-то жаловали пришельцев, всех этих воскресных водителей, что приезжают поглазеть на обитателей Деревни. Две полицейские машины Сэддл-Уолли патрулировали по воскресеньям окрестные дороги.

Хотелось бы также отметить, что на дорожном знаке было написано не

«СЭДДЛ-УОЛЛИ, НЬЮ-ДЖЕРСИ»

и даже не

«СЭДДЛ-УОЛЛИ, Н.-Д.»

а просто —

«СЭДДЛ-УОЛЛИ».

Для обитателей Деревни не было выше власти, чем они сами. Они жили спокойно, в полной безопасности, отгороженные от всего мира.

В один из таких воскресных дней прошедшего июля патрульная машина Сэддл-Уолли проявляла исключительную, из ряда вон выходящую активность. Белый автомобиль с синей полосой курсировал по селению на скорости чуть большей, чем обычная. Он пересек Деревню вдоль и поперек, подъезжая близко к домам и не оставляя без внимания обширные ухоженные посадки, находящиеся сбоку, сзади и спереди домов.

Некоторые из обитателей Сэддл-Уолли поднимали глаза на эту обыкновенную патрульную машину, не проявляя, впрочем, излишнего любопытства — полиция занималась привычным делом.

Так оно и должно быть.

Джон Таннер, надев старые теннисные шорты и вчерашнюю рубашку, в кроссовках на босу ногу, приводил в порядок свой гараж на две машины, краем уха прислушиваясь к голосам у бассейна. Его двенадцатилетний сын Реймонд пригласил друзей, и Таннер периодически выходил на дорожку, откуда ему был виден задний двор с бассейном и веселящиеся ребята. Честно говоря, он выходил только тогда, когда ребячий гам переходил в разговор или у бассейна наступало молчание.

Эллис, жена Таннера, с занудной регулярностью спускалась из кухни в гараж и давала мужу указания, что надо выбросить. Джон упорно хранил даже совершенно негодные, давно отслужившие вещи, и в результате в гараже накопились кучи барахла. На этот раз Эллис ткнула пальцем в сломанную газонокосилку, которая вот уже несколько недель подпирала заднюю стенку гаража.

Джон понял, что означал ее жест.

— Я водружу ее на кучу мятого железа, — сказал он, — и продам в музей современного искусства. Как память о былых тяготах. Досадовый период.

Эллис Таннер рассмеялась. Ее муж машинально отметил, что, несмотря на проведенные вместе годы, ее смех все так же волнует его.

— А я бы отволокла ее на угол. В понедельник ее заберут. — Эллис ткнула ногой реликвию.

— Ладно. Так я и сделаю.

— Да ты по пути передумаешь.

Ее муж взвалил газонокосилку на разбрызгиватель фирмы «Бриггс и Страттон», а Эллис любовно посмотрела на маленький «Триумф», которым она гордилась, воспринимая его как показатель «социального статуса». Когда Джон покатил свой груз по дорожке, правое колесико соскочило. Они рассмеялись, теперь уже вместе.

— Тебе явно придется иметь дело с музеем.

Подняв глаза, Эллис оборвала смех. В сорока ярдах от их дома на Орчард-драйв медленно разворачивалась патрульная машина.

— Сегодня спецслужба не спускает глаз с мирных крестьян, — сказала она.

— Что? — Таннер старался приладить колесо на ось.

— Лучшие люди Сэддл-Уолли трудятся не покладая рук. Сегодня они уже во второй или третий раз проехали мимо нас.

Таннер глянул на медленно ползущую патрульную машину. Водитель, полицейский Дженкинс, встретился с ним взглядом, но не кивнул ему в знак приветствия, не махнул рукой. Он даже не подал виду, что они знакомы. А ведь они были приятелями, если не друзьями.

— Может, прошлым вечером собака лаяла слишком громко?

— Няня ничего не сказала.

— Не хватало еще, чтобы она за полтора доллара и тишину тебе наводила.

— Ты бы лучше оттащил это вниз, мой дорогой. — С полицейской машины Эллис переключила внимание на более важный предмет. — Когда отлетает колесо, за дело должен браться глава семьи. Я посмотрю, что там дети делают.

Таннер, толкая перед собой разбрызгиватель, спустился по дорожке до поворота, который был от него примерно в шестидесяти ярдах. Яркие отблески заставили его зажмуриться. Орчард-драйв, уходившая к западу, слева огибала рощицу. В нескольких сотнях футов, как раз напротив изгиба дороги, размещались ближайшие соседи Таннеров — Скенланы.

Яркие блики были отражением солнца в окнах патрульного автомобиля. Он стоял на краю дороги.

Двое полицейских сидели, повернувшись и глядя в заднее окно, и он не сомневался, что они смотрели на него. Он застыл всего на пару секунд. Затем двинулся прямо к машине. Двое полицейских повернулись, включили двигатель, и машина сорвалась с места.

Таннер с удивлением следил за автомобилем, пока он не скрылся из виду. Потом вернулся в дом.

Полицейская машина Сэддл-Уолли направилась к Пичтри-лайн, где, развернувшись, продолжила патрулирование.

Ричард Тремьян с удовольствием вдыхал кондиционированный воздух гостиной, наблюдая, как «Мет» забивает шестой мяч. Занавеси на большом овальном окне были отдернуты.

Внезапно Тремьян встал и подошел к окну. Мимо опять проезжала патрульная машина. Только на этот раз она еле ползла.

— Эй, Джинни! — позвал он жену. — Иди-ка на минутку сюда.

Вирджиния Тремьян изящно сбежала по трем ступенькам, что вели в гостиную.

— В чем дело? Надеюсь, ты звал меня не для того, чтобы сообщить, как твои «Меты» или «Джеты» что-то там забили?

— Когда мы прошлым вечером были у Джона с Эллис… у нас все было в порядке? Я хочу сказать, мы не очень орали… или что-то там такое?

— Оба вы были пьяны в стельку. Но вели себя в общем пристойно. А что?

— Я-то знаю, как мы надрались. Была жутко тяжелая неделя. Но мы ничего такого не откалывали?

— Конечно, нет. Юристы и журналисты должны быть просто образцами добропорядочности. Почему ты спрашиваешь?

— Эта чертова полицейская машина уже в пятый раз проезжает мимо нас.

— Ох! — Вирджиния почувствовала, что желудок у нее сжало спазмой. — Ты уверен?

— При свете эту машину не спутаешь ни с какой другой.