Роберт Ладлэм - Патрульные апокалипсиса

— Да? — послышался в трубке тихий голос.

— Витковски, это я. Я взял одного.

— Где ты?

— Трокадеро, на северной стороне, у последней статуи.

— Ситуация?

— Точно не знаю. Есть еще один, и на площади стоит машина, черная, с четырьмя дверцами. Кто в ней, неизвестно.

— Людей вокруг много?

— Не слишком.

— Как ты захватил его?

— А у нас есть время обсуждать это?

— Если ты хочешь, чтоб я действовал эффективно, рассказывай. Ну?

— Вокруг толпились туристы. Я украл сумку, и заварилась каша.

— Хорошо. Мы усугубим обстановку. Я позвоню в полицию и скажу, что, по нашим предположениям, убили американца с целью ограбления.

— Это были немцы.

— Какая разница. Через несколько минут появятся машины с сиренами. Перейди на южную сторону и выбирайся на улицу. Я скоро буду.

— Господи, Стэнли, парень страшно тяжелый!

— Ты не в форме?

— Нет, черт возьми, но что я скажу, если меня остановят?

— Ты тащишь пьяного американца. Парижане любят такое слышать. Повторить по-французски?.. Да ладно, говори как умеешь... будет правдоподобнее. Валяй!

Как и сказал полковник, через девяносто секунд появились пять патрульных машин, и воющие сирены огласили всю площадь. Толпа, подстрекаемая возбуждением и любопытством, устремилась туда, а Лэтем поволок курьера на южную сторону. Зайдя за скульптуры, он перебросил его через плечо, как делают пожарники, и побежал в темноте к улице. Там, опустив нациста на тротуар, Дру опустился возле него на колени и стал ждать сигнала от Витковски. Посольская машина подъехала к обочине и дважды мигнула фарами, подавая ему сигнал.

«Нью-Йорк таймс» (Первая полоса, внизу, справа)

ОГРАБЛЕНА СТРОГО ЗАСЕКРЕЧЕННАЯ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ЛАБОРАТОРИЯ

Исчез ученый — Рудольф Метц. Подробности неизвестны.

БАЛТИМОР, суббота. Малоизвестный, глубоко засекреченный научный центр неподалеку от Рокленда, ведущий экспериментальную работу в области микропередатчиков связи, обратился сегодня утром к властям: сотрудники ни по телефону, ни по пейджеру не могли связаться с доктором Рудольфом Метцем, ученым с мировым именем, специалистом по волоконной оптике. Посещение дома Метла также ничего не дало: там никто не отвечал. Полиция, получив ордер, осмотрела дом, но не обнаружила ничего необычного, кроме того, что в шкафах было слишком мало одежды для таких обеспеченных людей, как доктор Метц и его жена. Позднее сотрудники лаборатории сообщили, что с компьютеров стерты все результаты годовых исследований, а вместо них оставлен «иней», что означает вирус.

Доктор Метц, выдающийся семидесятилетний ученый-немец, гордившийся своим американским гражданством и «благодаривший за это Всевышнего», по свидетельству его соседей в Рокленде, был странной личностью, как и его четвертая жена. «Они всегда держались особняком, кроме тех случаев, когда его жена вдруг устраивала пышные приемы, на которых демонстрировала свои драгоценности, но по-настоящему никто их не знал», — сказала миссис Бесс Тэрголд, живущая в соседнем доме. «Я не мог с ним общаться, — добавил мистер Бен Маршал, адвокат, живущий напротив. — Он замыкался, как только я касался политики, — понимаете, что я хочу сказать? Мы, преуспевающие люди, — черт возьми, не могли бы жить здесь, если бы не добились этого, — но никогда не слышали его мнения ни о чем. Даже о налогах!»

Предположения сводятся на данном этапе к тому, что причина всего — психическое расстройство на почве переутомления, семейные проблемы, связанные с большой разницей в возрасте супругов, а также и тем, что Метц был неоднократно женат; не исключается даже похищение террористической организацией, которая может использовать для своих целей полученные от него научные сведения..

Лэтем и Стэнли Витковски привезли бесчувственное тело лжекурьера в дом полковника на рю Диан. Войдя через черный ход, они подняли нациста на грузовом лифте и втащили в квартиру Витковски.

— Мы действуем неофициально, и это bardzo dobrze, — сказал Витковски, опуская вместе с Дру несостоявшегося убийцу на кушетку.

— Что?

— Это значит «очень хорошо». Гарри бы понял: он говорил по-польски.

— Прошу прощения.

— Ничего. Сегодня ты все сделал правильно... Ну, пора разбудить этого кота и вытрясти из него душу, чтоб он заговорил.

— Как же мы это сделаем?

— Ты куришь?

— Вообще-то пытаюсь бросить.

— У тебя есть сигаретка?

— У меня есть при себе немного... на крайний случай, сам понимаешь.

— Раскури одну и дай мне. — Полковник начал хлопать нео по щекам; когда убийца заморгал и открыл глаза, Витковски взял у Лэтема раскуренную сигарету. — Там в баре стоит бутылка минеральной воды, принеси ее сюда.

— Вот, возьми.

— Эй, Junge! [59] Молодчик (нем.). — закричал Витковски, плеснув водой в лицо нациста; тот широко раскрыл глаза. — Не закрывай свои голубенькие глазки, парень, потому что я сейчас выжгу их, о'кей? — Полковник поднес горящую сигарету к его левому глазному яблоку.

— А-а-а-а! — закричал наци. — Пожалуйста, пеш!

— Ты хочешь сказать, что не такой уж храбрец? Черт побери, вы уничтожали мой народ, выжигали людям глаза, а потом сжигали целиком. А ты боишься лишиться одного глаза... тогда придется лишиться и второго! — Горящая сигарета коснулась влажной оболочки глазного яблока.

— А-а-а-а-ай!

Полковник медленно отвел сигарету.

— В этом глазу зрение может вернуться, но только при хорошем лечении. Ну, а если я сделаю то же самое со вторым, это уже будет похуже, потому что я прожгу сетчатку. Видит Бог, даже я не вынес бы такой боли, не говоря уж о слепоте. — Витковски поднес сигарету к правому глазу и стряхнул с нее в глаз пепел. — Вот так, вермахт, чуешь?

— Nein... nein! Нет! Спрашивайте, что хотите, только не делайте этого!

Через несколько минут нацисту дали мешочек со льдом, и он приложил его к левому глазу. Полковник снова заговорил:

— Ты понял, что я сделаю, Герман, или как тебя там зовут. То же, что и вы, ублюдки, делали пятьдесят лет назад, когда убили моих деда и бабку в Освенциме. Так что я положу тебя снова на эти подушки и не только выжгу тебе глаза, но и отрежу яйца. А потом отпущу и посмотрю, как ты пойдешь по улице!

— Успокойся, Стэнли. — Лэтем схватил Витковски за плечо.

— Заткнись, молокосос! Мои родные прятали евреев и за это пошли в газовую камеру!

— Ладно, ладно, но сейчас нам нужна информация.

— Верно... верно. — Глубоко вздохнув, полковник заговорил спокойнее: — Я забылся... Ты не можешь вообразить, как я ненавижу этих ублюдков.

— Очень даже могу, Стэнли. Они убили моего брата. Допроси его, пожалуйста.

— Так, кто же ты, откуда и от кого?

— Я — военнопленный, и с меня нечего спрашивать... Витковски с размаху ударил нациста по лицу. Золотое армейское кольцо до крови рассекло его губы.