Роберт Ладлэм - Круг Матарезе

- Она хочет, чтобы я разожгла костер, - рассмеялась девушка. - На бегу она подбирает палки и притаскивает их мне в пасти. Она любит огонь.

- Можно, я зажгу огонь? - спросил Талейников, когда путники забрались в пещеру.

- Если хотите. Птаха будет не против. А я что-то устала.

- Птаха?!

- Да, она не бежит, а летит, синьоры, поэтому ее так и зовут.

- Ваш английский превосходен. Где вы учились? - поинтересовался Брэй.

- Я посещала школу в Весковато. Те из нас, кто изъявил желание обучаться по государственной программе, изучали английский и французский.

Талейников тем временем разжег костер. Брэй похвалил его.

- Спасибо, - ответил Василий. - Это не Бог весть какие способности.

- Не скажи! Несколько часов назад ты продемонстрировал грандиозные способности в этой области.

Брэй взглянул на девушку, которая сняла шапочку и распустила свои длинные темные волосы. У него перехватило дыхание, и он еле справился с собой. Что это? Прекрасные волосы? Или ее дивные огромные карие глаза, ясные и влажные, как у лани? Или высокие скулы и нежная матовая кожа на щеках, сквозь которую просвечивает румянец? А может, точеный носик и пухлые губы, с которых, казалось, в любую секунду готов сорваться звонкий смех? Похоже, он слишком устал и очерствел, и сейчас его просто радует вид хорошенькой смышленой девушки. Он не стал копаться в своих ощущениях, лишь отметил про себя, что девушка удивительным образом напоминает ему Кэрин, его обожаемую жену, чья жизнь понадобилась тому, кто сидел сейчас подле и грелся вместе с ним у костра в одной из корсиканских пещер.

- Ну и как вы справлялись с государственной программой? - спросил Брэй девушку, отогнав тяжелые мысли.

- Вполне. Я закончила среднюю школу, или колледж, в Бонифацио, а в остальном мне помогли. Нас субсидировали.

- Я не понимаю... - сознался Брэй.

- Я выпускница университета в Болонье, синьор. И я - коммунистка. Я говорю это с гордостью.

- Браво!.. - тихо вставил Талейников.

- Однажды все в Италии пойдет по-другому! И это сделаем мы, правые! Мы покончим с хаосом и с их христианской тупостью!..

- О, в этом я не сомневаюсь, я просто уверен!.. - опять перебил девушку русский.

- Но никогда мы не сделаем так, как московские марионетки, точнее, мы никогда не станем ими! Мы не слушаем этих грубых медведей, которые могут увести нас в сторону, извратить наше дело и ввергнуть нас в фашистский режим, который они насаждают по всему миру. Никогда!

- Браво! - На сей раз это сказал Брэй. Беседа шла не слишком непринужденно, девушка, хотя и разговорилась, однако с неохотой отвечала на прямые вопросы. О себе она сообщила еще, что зовут ее Антония и что она приехала из Болоньи, чтобы побыть немного с бабушкой. Впрочем, это она сказала в ответ на вопрос Талейникова о том, почему она, активистка движения, покинула вдруг Болонью.

- Расскажите нам о своей бабушке, - попросил Скофилд.

- Она сама расскажет вам то, что пожелает. Мне же было велено не сообщать более того, что я вам сказала.

- Шлюха с виллы Матарезе... - повторил почти про себя Брэй.

- Я бы так ее не называла. И никогда не употребила бы это прозвище. Пошли, нам еще два часа ходу!

Они поднялись почти на самую вершину горы. Внизу теперь лежала прекрасная долина, которая стала отчетливо видна в словно разгоравшемся лунном свете. Доносился шум беспечного потока, сбегавшего по камням вниз и струившегося в двух шагах от маленького домика.

- А здесь красиво! - заметил Василий.

- Это единственный мир, который ей известен на протяжении более полувека.

- Вы тоже выросли тут? - спросил Скофилд. - Здесь ваш дом?

- Нет, - ответила Антония. - Пошли, и вы увидите ее. Она ждет вас.

- В такой поздний час? - удивился Талейников.

- Для нее не существует ни ночи, ни дня. Она просила привести вас к ней, как только мы придем. Вот мы и пришли.

Да, для женщины, сидевшей в задумчивости у пылавшего очага, не существовало ни дня, ни ночи - она была слепая. На изборожденном морщинами некогда прекрасном лице сохранились следы былой красоты, только нос слегка заострился. Заслышав вошедших, она повернулась на звук.

Женщина заговорила первая, попросив и Скофилда и Талейникова объяснить, почему их интересует Гиль-ом де Матарезе. Голос у нее был тихий, слабый, почти переходящий в шепот. Собеседнику приходилось следить за ее губами, тонкими и выцветшими. В тихом голосе ее не слышалось особой уверенности, но он был все же ровным. Казалось, женщина не волнуется, не колеблется и не боится. Мужчины отвечали, причем первым говорил Василий, распространяясь о своих штудиях из корсиканской истории. Скофилд, получивший возможность продолжать, развил легенду до совершенства: их ученый интерес и беспокойство о малоизученных вопросах истории должны были убедить и тронуть старуху. Оба лгали профессионально, легко и почти вдохновенно, стараясь единственно не переборщить. Пока лились их гладкие речи, женщина сидела молча, кивала и время от времени отбрасывала пряди седых волос, которые падали ей на лицо. Наконец она заговорила:

- Вы оба лжете. Второй джентльмен наименее убедителен. Он старался засыпать меня фактами, которые легко узнает любой мальчишка с холмов вокруг Порто-Веккьо.

- В Порто-Веккьо - возможно, - запротестовал Скофилд, - но не в Милане.

- Да, конечно. Я понимаю, что вы хотите сказать, но в таком случае позвольте заметить, что вы оба не из Милана.

- Это действительно так, - прервал ее Талейников. - Мы ведь только работаем в Милане, а на самом деле я, например, родился в Польше, в Северной Польше. Я уверен, вы отметили мой выговор...

- Ничего такого я не отметила, кроме того, что вы оба лжете. Однако пусть вас это не беспокоит, это не имеет значения.

Талейников и Скофилд молча переглянулись, а затем взглянули на Антонию, которая свернулась калачиком на подушке у окна.

- Что не имеет значения? - спросил Скофилд. - Мы заинтересованы в полной ясности, поэтому нам бы хотелось, чтобы вы выражались точнее.

- Хорошо, - ответила слепая женщина. - Ваша ложь отличается от лжи тех, кто стремится обезопасить себя. Похоже, вы сами опасные люди, но уж никак не те, кто дрожит за собственную шкуру и думает только о выгоде. Вы ищете следы падроне не для своих личных интересов.

Скофилд не смог удержаться и подался вперед, спросив:

- Откуда вам это известно?

Лицо женщины было повернуто к нему, и впечатление возникало ужасное: трудно было поверить, что она не видит его.

- Это звучит в ваших голосах, - ответила она, - вы обеспокоены, и даже очень.

- А что, для этого все же есть основания? - спросил Талейников.

- А вот это уже зависит от того, во что вы верите, не так ли?

- Мы уверены, что произошли очень страшные вещи, - произнес Брэй, - но мы очень мало знаем об этом. Вот та правда, которую я могу вам поведать.