Роберт Ладлэм - Предательство Тристана

Меткалф включил питание и взялся за настройку. Нажав кнопку, он поворачивал ручку, отмеченную стрелкой, пока на табло не загорелась неоновая трубка. Поворачивая другую ручку, он нашел положение, при котором ярче всего светилась лампочка настройки – это указывало на самый сильный уровень сигнала. Теперь передатчик был готов к работе.

Конечно же, он составил и зашифровал свою радиограмму заранее. Это было срочное сообщение для Корки, в котором он докладывал о том, что случилось в Москве, о существовании «прикрепленного» сотрудника ГРУ Кундрова, который повсюду сопровождал Светлану, и просил дать ему объективку на этого человека. Меткалф также известил Корки о тревожаще плотном наблюдении за ним самим и, в частности, о наличии агента, обладающего выдающимся талантом. Он, естественно, сообщил и о своем опасении по поводу неприкосновенности «крыши».

Напоследок он хотел поставить Корки в известность о своей личной оценке фон Шюсслера, полностью совпадавшей с мнением Амоса Хиллиарда, – немец не являлся перспективным объектом для вербовки. Но все это нужно было предварительно очень кратко сформулировать и свести к нескольким коротким группам при помощи стандартных и других согласованных сокращений. Напечатанный на шелковом платке ключ содержал в дополнение к алфавитно-цифровой сетке подстановки ряд кодовых групп, которые представляли обычно используемые фразы, скажем, «прибыл благополучно» или «обнаружена явка на квартире». Больше того, Корки разработал и набор сверхсокращенных групп букв, в которых были зашифрованы сложные мысли или длинные выражения. Еще одна трудность состояла в том, что Меткалф должен был передавать не голосом, а ключом при помощи азбуки Морзе. Тут не было никакого выбора. Дело заключалось не только в вопросах безопасности передачи, хотя это тоже являлось немаловажным фактором. Но куда важнее было то, что голосовые сигналы просто-напросто нельзя передавать на расстояние больше чем несколько сотен миль; такое ограничение вносила техника. Сигнал в режиме непрерывных колебаний – а именно так шли передачи с использованием азбуки Морзе – расходился в пять раз дальше.

Поднеся фонарь поближе, Стивен перечитал бессвязный текст на листке бумаги и снова сунул его в пустую пачку из-под «Лаки страйк». Длинный ряд букв показался бы тарабарщиной случайному человеку, найди он его, да вот беда, шифр, вероятнее всего, попадет в руки человеку не случайному и вызовет у него большой интерес. Квалифицированные агенты, такие, например, как прикрепленный Ланы или белокурый агент НКВД, с первого же взгляда поняли бы, что это какой-то код, пусть даже они никогда не смогут его расшифровать. Этот клочок бумаги, а также одноразовые блокноты и шелковый ключ оказались бы необыкновенно опасными для Стивена, если бы ему пришлось подвергнуться обыску.

Шевелись! – приказал он себе. Ты сидишь здесь, освещенный, как памятник во время иллюминации, посреди темного леса в двух шагах от Москвы. Каждая минута увеличивает опасность твоего обнаружения.

Он взялся за ключ телеграфа, расположенный в нижнем правом углу приборной панели приемопередатчика. Дело шло медленно: он не был большим мастером работы на ключе, поскольку в Париже ему совсем не приходилось пользоваться рацией, да и плохое освещение немало затрудняло задачу. И все же он сумел закончить передачу за минуту с небольшим. Она была адресована на станцию 23-C, а это значило, что депеша придет прямо к Коркорану. Расшифрованное сообщение немедленно направят ему по защищенному каналу. Как только Стивен услышал группу, подтверждавшую прием, он сразу же снял наушники и выключил рацию.

Теперь он двигался очень быстро: выключил свет, отделил все, что нужно, от рации, прежде всего отключив кристалл, затем положил прибор в портфель и снова завернул все в брезент. Сверток он опустил обратно в яму, положил сверху плоский камень, а затем со всей возможной тщательностью поправил сучья и опавшие листья, чтобы это место выглядело никем не потревоженным.

И тут он услышал вдали треск сломавшейся ветки.

Он замер на месте и прислушался. Нет, он нисколько не сомневался, что это не более чем бурундук или белка, но все же всегда лучше соблюдать меры предосторожности.

Опять треск и громкий шорох раздвигаемого подлеска. И снова.

Это было не животное. Это был человек. Кто-то ломился по густому лесу через кусты, и тяжелые шаги, похоже, приближались.

Да, теперь он был в этом уверен. Ошибки быть не могло.

Кто-то приближался.

Меткалф, двигаясь как можно тише, сделал несколько шагов влево и встал за толстой сосной. Его сердце отчаянно билось. Он оставался всего в нескольких футах от передатчика, который только что захоронил. Но он не мог быть уверен в том, что никто не следил за ним, когда он прятал аппарат. Как долго, попытался он сообразить, горел его фонарь? Неужели свет привлек внимание кого-то, шедшего в эту сторону?

Он осознал также, что, если его обнаружат здесь, то, скорее всего, очень скоро обнаружат и передатчик. Станут думать, что он делал в лесу, и произведут тщательный обыск, перевернут все листья, заглянут под каждый кустик.

Нужно бежать; он не мог рисковать быть обнаруженным. Мало того, что он стоял в нескольких шагах от тайника с новейшим шпионским снаряжением, теплые лампы которого скажут о том, что его недавно использовали, но у него при себе имелись и другие уличавшие его предметы. Шелковый носовой платок с типографским способом отпечатанным шифровальным ключом, который он скомкал и сунул в карман пиджака, пачка из-под сигарет с одноразовыми шифроблокнотами на рисовой бумаге. Был кристалл от рации. Все это неопровержимо доказывало, что он шпион. Если меня поймают, то я наверняка погиб.

Должен ли он избавиться от всего этого, выбросить на землю? А что дальше? Как только он кинется бежать, за ним погонятся, и то, что он бросит там, где стоял, скорее всего, сразу обнаружат. Бросить на бегу – значит, привлечь внимание к выброшенному. И еще дело заключалось в том, что он не хотел лишиться этого жизненно важного снаряжения. Кристалл был незаменим. Без него он больше ничего не сможет передать на свою центральную станцию. Без одноразовых блокнотов и шелкового ключа он не сможет шифровать сообщения. Он окажется изолированным в Москве и утратит возможность связаться с Коркораном.

Было ясно, что выбора нет никакого. Он должен бежать – но как только он сделает первый шаг, начнется преследование. На мгновение Стивен застыл в нерешительности, перебирая варианты, стараясь выбрать наилучший образ действий. Уставившись в темноту, он пытался разглядеть приближающегося. Кто это был? Тот проклятый агент НКВД, белокурый человек с бледными глазами, который, казалось, находил его всюду, куда бы он ни пошел? Или лейтенант ГРУ Кундров, приставленный следить за Ланой?