Роберт Ладлэм - Предательство Тристана

– Я так не думаю , Тристан. Я имею в виду – Стивен. Только настоящая рана Тристана была гораздо глубже – этой раной стало его чувство вины за пролитую кровь. Вот что за рана погубила его.

– Теперь я уверен , что ты пытаешься что-то мне объяснить, – сказал Меткалф. Он говорил добродушно-шутливым тоном, но боль, которая пронзила все его существо, не имела ничего общего с царапиной, оставленной пулей.

– В России понятия невиновности и вины почти так же смешаны, как понятия верности и предательства. Есть виновные, и есть люди, способные испытывать чувство вины, а это совсем не одно и то же.

Меткалф удивленно взглянул на Светлану и незаметно сглотнул подступивший к горлу тяжелый комок. В ней открывались такие глубины, а он только-только узнал об их существовании.

Светлана ответила ему мимолетной печальной улыбкой.

– Знаешь, говорят: чужая душа – потемки. Просто у одних потемки гуще, чем у других.

– Это так по-русски, – сказал Меткалф. – Трагизм во всем.

– А вы, американцы, любите самообман. Вы всегда говорите себе, что неважно, что вы делаете, если у этих поступков благая цель.

– Тогда как вы, трагические русские, считаете: что ни делай, все равно ничего хорошего не выйдет.

– Нет, – жестко возразила Светлана. – Я только одно знаю наверняка: ничего и никогда не идет по плану. Ничего .

– Остается надеяться, что на сей раз ты не права.

– Ты принес мне новые документы, да? – спросила Светлана, указывая пальцем на пакет в водонепроницаемой обертке, торчавший из внутреннего кармана его телогрейки, валявшейся на кухонном столе.

– Это последние, – ответил Меткалф.

– Последние? А ты думаешь, он не удивится, если ручей вдруг иссякнет?

– Может. В таком случае не лучше ли будет тебе передавать их постепенно, по две-три бумаги за раз?

– Да, так, я думаю, будет даже правдоподобнее. Ну а что я скажу, когда они все-таки кончатся?

– Ты изобразишь растерянность. Скажешь, что не можешь понять, почему отец перестал носить документы домой, и добавишь, что ты, естественно, не можешь спросить его об этом. Выскажи предположение, что меры безопасности ужесточили и больше не разрешают выносить из учреждения засекреченные документы.

Она кивнула.

– Мне нужно научиться лгать лучше, чем я это умею.

– Иногда это умение оказывается крайне необходимым. Ужасно, но это так.

– Есть такая старинная русская поговорка, что, когда слишком долго сражаешься с драконом, сам в него превращаешься.

– А старинная американская поговорка говорит, что сказать правду может любой дурак, а чтобы хорошо солгать, нужен талант.

Светлана покачала головой и повернулась к выходу из кухни.

– Мне пора собираться в театр.

Меткалф вынул перочинный ножик и вскрыл целлофановую упаковку. На сей раз Корки не вложил туда свою записку. Он быстро перебрал документы и бегло просмотрел их, удивляясь про себя, почему Светлана лишь мельком взглянула на них, и тут она вернулась. Ее облик сделался гораздо более ярким и броским, нежели тот домашний вид, к которому он успел привыкнуть, сидя в этой кухне.

А что, если она внимательно прочтет их? Что она поймет? Меткалф убеждал ее, что все эти записки и зашифрованные документы являются фрагментами мозаики, которая должна будет убедить нацистов, насколько слаба – и потому так покорна и на все согласна – Россия. Она увидит в этих документах именно то, что он ей сказал, ведь так?

Была ли она в достаточной степени политически подкована, чтобы увидеть подтекст всех этих сообщений: Россия в данный момент беззащитна и потому окажется легкой добычей для немецкой армии? Это его серьезно беспокоило. И все же она ни словом не дала понять, что почувствовала обман с его стороны. Корки отправил его играть в опасные игры, причем опасность грозила со всех сторон и была самых разных сортов.

Меткалф еще раз торопливо пробежал глазами полученные листы, и его взгляд зацепила одна невзрачная с виду страничка, заполненная бессмысленными строчками букв и цифр. Это код, сразу понял он. Приглядевшись, он выделил группу из пяти чисел и идентификатор начала передачи и узнал этот шифр – советский шифр, называвшийся «Суворов» в честь великого русского полководца восемнадцатого века. Этот шифр был известен немцам – это Меткалф знал доподлинно. Финские войска обнаружили в советском консульстве в Петсамо сожженные кодовые таблицы и передали находку нацистам. Англичане, следившие за радиопереговорами немцев, были убеждены, что нацистская разведка расколола шифр. Однако русские военные не имели об этом никакого представления.

Меткалф сразу понял, почему так много документов, связанных с операцией «WOLFSFALLE», закодировали шифром «Суворов». Это был еще один гениальный ход Корки. Шифрованные документы автоматически вызывают к себе повышенный интерес, и нацисты отнесутся к ним с большим доверием; код порождает иллюзию особой важности содержания документа.

Конечно, Меткалф не смог прочесть большей части бумаг. Однако и беглого просмотра хватило ему для того, чтобы понять: эта партия фальшивок отличается от предыдущей. Эти документы рисовали Красную Армию невероятно слабой и уязвимой, но быстро перевооружающейся. Они «выдавали» причину этого перевооружения. В них содержались подробности перевооружения, за которыми открывались шокирующие детали.

Среди бумаг находились приказы о скорейшем изготовлении десяти тысяч самых современных танков, более тяжелых и мощных, чем немецкие, даже тяжелее, чем их «Panzer IV». Скоростные танки, развивающие до ста километров в час и, согласно выдержкам из технических спецификаций, предназначенные не для бездорожья, а, напротив, для хороших дорог Германии и Западной Европы. А к июню следующего года в войска должны были поставить двадцать пять тысяч таких танков. В приказах особенно подчеркивалась эта дата.

И еще одно. Среди бумаг находился совершенно секретный меморандум, подписанный двумя высокопоставленными генералами Красной Армии А. М. Василевским и Георгием Жуковым, в котором говорилось об операции «Гроза». Предварительный план операции «Гроза» был в начале сентября в обстановке строжайшей секретности доложен Сталину и другим членам Политбюро.

Документ за документом, меморандум за меморандумом, Меткалф складывал воедино детали вымышленной операции «Гроза», точно так же, как эту мозаику вскоре станут собирать работники нацистской разведки. Согласно плану, к следующему июлю Красная Армия должна будет иметь двадцать пять тысяч мощных высокоскоростных ударных танков на своих западных границах.

На границах с нацистской Германией.

В ближайшие несколько месяцев должно происходить тайное, но повсеместное подтягивание частей Красной Армии к западной границе. Несколько приказов касалось подготовки массированной воздушно-десантной армии – около миллиона парашютистов проходили обучение для того, чтобы нанести по войскам нацистской Германии удар с тыла.