Александр Надеждин - Возвращение Одиссея. Будни тайной войны

– Да.

– Вы получали это вознаграждение в форме денежных средств?

– Да.

– Вам помещали их на банковские счета?

– Нет.

– Вы получали их только наличными?

– Да.

– В долларах США?

– Нет.

– В евро?

– Да.

– Вы давали какие-нибудь расписки за полученные средства?

– Да, но не всегда.

– Общая сумма полученного вами денежного вознаграждения за весь период вашего сотрудничества превышает сто тысяч евро?

– Нет.

– Пятьдесят тысяч евро?

– Нет.

– Двадцать тысяч?

– Нет.

– Десять тысяч?

– ... Да.... Наверно. Я не уверен.

– Вы рассчитывали на длительное продолжение вашего сотрудничества с ЦРУ?

– Нет.

– Вам были обещаны какие-либо гарантии вашего благополучия, социального и материального обеспечения в случае возможного провала и последующего ухода на Запад?

– Да.

– Они вас удовлетворяли?

– Я не знаю. Мне они не были нужны.

– Вам давали какие-либо инструкции на случай вашего провала и возможного ареста?

– Да.

– Для вас была на этот случай подготовлена какая-то легенда?

– Да.

– Снабдили ли вас, на время вашего нынешнего пребывания в Москве, какими-либо звукозаписывающими или звукопередающими устройствами?

– Нет.

– Должны ли вы дать в случае вашего провала какой-либо соответствующий условный сигнал?

– Да.

– Такой сигнал только один?

– Нет.

– Их несколько?

– Да.

– Должны ли вы выйти на связь с представителями ЦРУ в Москве во время вашего нынешнего пребывания здесь?

– Да. Я это должен сделать в том случае, если мое возвращение в Париж, по тем или иным причинам, задержится на срок больше одной недели.

Следующий вопрос бы задан уже не хозяином кабинета, а сидящим рядом с ним человеком в строгом черном костюме, который, произнеся его, то ли намеренно, то ли непроизвольно подстроился под тон и манеру своего предшественника, подавшись при этом чуть вперед и замерев в немного скованной напряженной позе.

– Речь идет об очной личной встрече?

– Нет. Речь идет о тайниковой операции. Которая должна быть проведена на следующий день после моего выхода на контрольный маршрут.

– Когда это должно произойти?

– Выход на контрольный маршрут в субботу, двадцать девятого ноября. Сама операция – на следующий день, в воскресенье.

– Вам известно, почему для этого выбраны именно выходные дни?

– Нортон опасался, что в будние дни мне не удастся вырваться из-за забора... то есть отлучиться отсюда в течение рабочего дня. А мероприятие с моим проходом по контрольному маршруту, по их сценарию, должно быть осуществлено в светлое время суток.

– Нортон – это представитель ЦРУ, который поддерживает с вами непосредственную связь? Иными словами, ваш куратор?

– Да.

– Это его настоящее имя?

– Не знаю. Сомневаюсь.

– Вы хорошо помните детали и обстоятельства предстоящей операции?

– Да.

– Тогда я попрошу вас сейчас нам о них рассказать. Постарайтесь передать содержание данных вам инструкций достаточно лаконично, но в то же время максимально подробно и полно.

– Хорошо. Значит, так. Двадцать девятого ноября, в субботу, в тринадцать часов пятнадцать минут я должен... на своей личной машине... подъехать на Чистопрудный бульвар, к театру «Современник», и там припарковаться.

– Где, на самом бульваре, на проезжей части?

– Нет, на специальной стоянке, возле театра, с левой стороны. Причем машину следует поставить задней стороной к стене театра.

– А если на стоянке не будет ни одного свободного парковочного места?

– Стоянка переполнена вечером, во время спектаклей. В дневное время на ней всегда есть свободные места.

– Вы это сами знаете или вам об этом сказал Нортон?

– Мне об этом сказал Нортон.

– Хорошо. Далее?..

– Далее, я должен зайти через центральный вход в кассы театра, купить там билет на завтрашний... то есть на следующий день, на воскресный вечерний спектакль, желательно как можно ближе в партер и на крайние места.

– При условии, что в зале будут свободные места?

– На этот спектакль должно быть достаточно свободных мест.

– Это вам тоже Нортон сказал?

– Да.

– Он сообщил вам название спектакля?

– Нет.

– В театрах иногда бывают замены спектаклей.

– Я тоже задал Нортону этот вопрос. Он мне ответил, что в этих случаях свободных мест бывает еще больше.

– Понятно. Что затем?

– Из касс я должен выйти ровно в тринадцать тридцать. Остановившись на выходе... там есть такая... декоративная... как бы ротонда, с колоннами... так вот, стоя прямо в ней, мне следует надеть на руки перчатки... затем в течение одной-двух минут просмотреть афиши, развешанные по забору... с левой от меня стороны, если стоять лицом к театру, и... после этого перейти через проезжую часть на сам бульвар, к пруду. Там, как раз напротив входа в театр, стоит скамейка, на которую я должен присесть и... в течение минут десяти сидеть, созерцая окружающий пейзаж. Без десяти два я должен вернуться к автомобилю и отъехать от театра... Любое отступление от намеченного маршрута движения... невыход, или более чем пятиминутное опоздание с прибытием на место, или же... последующее нарушение установленного хронометража, равно как и невыполнение тех или иных элементов действий или нарушение их последовательности, будет означать, что... я либо прочно засветился и нахожусь под подозрением, или в разработке, либо же уже работаю под контролем... В случае отсутствия какой-либо опасности и, соответственно, прохождения мной маршрута своевременно и с точным соблюдением всех необходимых элементов действий на следующий день должна состояться тайниковая операция, в которой я являюсь «передающей» стороной.

– А кто будет стороной «принимающей»?

– Я не знаю. С лицом, изымающим контейнер, у меня не предусмотрено никакого визуального контакта. Только сигналы.

– А что вы должны передать в контейнере?

– Письменное сообщение. В нем я должен указать причину своей задержки в Москве, точную либо предположительную дату возвращения в Париж и, самое главное, итоги проведенной операции... по подставе Минаева, не упоминая, разумеется, имен. В случае возникновения непредвиденных обстоятельств, как-то: незапланированная длительная задержка в Москве и... тому подобное, мне в сообщении следует назвать наиболее удобную для меня дату проведения следующей тайниковой операции, во время которой мне будут переданы рекомендации, как действовать в этих новых условиях, и инструкции по поддержанию дальнейшей связи.

– Как должно быть написано это сообщение, чем и на каком носителе?

– Носитель – обычные бумажные листы стандартного карманного блокнота, которым меня снабдил перед отъездом Нортон. Правда, как он мне объяснил, эти листы пропитаны специальным химическим раствором, что внешне никак не изменило ни структуру, ни общий вид бумаги. Писать на листах следует симпатическими чернилами, которые содержатся в одной из сменных капсул для перьевой ручки «Монблан», также переданных мне Нортоном.