Александр Надеждин - Возвращение Одиссея. Будни тайной войны

Минаев, наморщив лоб, глубокомысленно пожал плечами:

– Ну... в принципе... если вопрос встает так, ребром... можно и сменить. Среду обитания. Я все равно по приезде ремонт замутить собирался. И полный, как говорится... шанжман до декор [22]. Квартирка-то моя нынешняя еще аж бог знает когда приобретена. После самой первой командировки. Тому назад, почитай, два десятилетия. Так что... если... дом поновей и в районе нормальном...

– И с увеличенным метражом... – продолжил не до конца озвученную мысль Аничкин и подмигнул ее автору.

Ахаян выразительно хмыкнул и, задумчиво опустив глаза, через несколько секунд протянул:

– Ладно, посмотрим. Будем думать. Жена из Парижа вернется, тогда и начнем... телодвижения. Пока есть где перекантоваться?

– Ну... на даче.

– Дача теплая?

– Растапливается.

– Далеко от Москвы?

– Да нет, не очень.

– Хорошо. Теперь что касается нас с вами, господа. – Василий Иванович обвел взглядом остальных сидящих за столом участников совещания. – Нам сейчас, в срочном порядке, надо набросать наши предложения, так сказать, план неотложных действий, с которым я бы мог сегодня вечером, в крайнем случае завтра утром идти к руководству для принятия по данному вопросу окончательного решения. Как у нас, кстати, Сергей Сергеич, с Бутко-то сейчас дело обстоит? В плане, так сказать, его внеследственного бытия. Передвижений там, ночевок... и так далее.

– Вчера, после завершения работы с ним, нами было принято решение... не нарушать его обычный жизнераспорядок.

– То есть, если я вас правильно понял, вчера он в положенное время уехал отсюда домой, где благополучно переночевал, а утром снова отправился на работу?

– Точно так. Естественно, под нашим неусыпным и плотным.

– Ну что ж, решение правильное. Они вполне элементарно могли это вчера проверить, – кивнул головой Ахаян. – Сегодня, разумеется, в том же режиме? – Получив от Куриловича подтверждающий жест, он немного помолчал и, как бы нехотя, добавил: – За Гордиевским [23], правда, в свое время тоже, я помню, вроде плотное и неусыпное установили. А он утречком в скверик соседний на свой джоггинг [24] побежал, а выбежал уже где-то в районе Трафальгар-сквер. – Опережая уже открывшего было рот человека в черном костюме, Василий Иванович быстро продолжил: – Это не в упрек. А исключительно лишь в напоминание. Причем всем нам. Теперь... что у нас самое основное и наиболее ответственное на повестке дня. Первое – проход Бутко по контрольному маршруту. Здесь наша главная задача – выполнить все так, чтобы комар носу не подточил. Если мы с самого начала дадим им хоть малейший повод для беспокойства или сомнения, дальше всё – подозрения будут нарастать, как снежный ком. И вся последующая игра может стать лишь бессмысленной тратой сил и средств. Вместе с тем, поскольку в роли живого сигнала здесь выступает сам Бутко, мы должны кровь из носу постараться выявить того, кто придет этот сигнал «снимать». А здесь нам уже... – Он посмотрел на Аничкина.

– ...Своими силами не обойтись, – кивнул головой тот. – Придется ФСБ подключать. «Семерку» [25] первым делом.

– Николаша, родной, который год уж «семерка» не существует, а? Как они сейчас называются? – Получив вместо ответа лишь неопределенное пожатие широких плеч и не очень внятное бормотание, расшифровываемое как «... да как бы ни назывались, „семерка“ есть „семерка“, Ахаян перевел взгляд на Куриловича.

– Оперативно-поисковое управление – ОПУ, – опередил того с ответом Соколовский и добавил: – Но в этом деле одними «топтунами», боюсь, не обойтись. Как бы не пришлось еще и «технарей» задействовать.

– На предмет? – поднял бровь Василий Иванович.

– Спецтехнику поставить. Видеоконтроль. Или что там они еще придумать сумеют. В театре уже, в туалете. Иначе можем проморгать. Контейнеросъемщика. Пикеты же в сортире не выставишь. Засветимся.

– Та-ак. И как ты себе это, интересно, представляешь? Спецтехнику поставить. Театр – это тебе не пустырь бесхозный. Не квартирка частная. И даже не просто учреждение.

– Я понимаю. Надо будет с Волчек поговорить...

– При чем тут Волчек? – поморщился Ахаян. – Она же худрук.

– Ну, значит, с директором. Предметно поговорить. Тет-а-тет. О режиме конфиденциальности.

– Конфиденциальности! Да ты до директора этого дойти еще не успеешь. На пороге только появишься, они там все в стойке сторожевой сразу замрут. Как мангусты. Это же театр!

– Гнездо интриг и сплетен, – декламационно дополнил мысль шефа Аничкин.

– Это кто тебя этому научил? – мгновенно отреагировал шеф.

– Шекспир, – еще мгновенней отреагировал Николай Анисимович, но, правда, тут же добавил: – Или Шиллер. Я уже запамятовал.

– Ничего, к завтрашнему утру вспомнишь. Я проверю. – Василий Иванович перевел взгляд на Соколовского, а затем на Куриловича. – Нет, позвать-то «умельцев» мы, конечно, позовем. Покумекаем, что делать, посоветуемся. Но сверлить там что-то... монтировать... провода тянуть... об этом лучше забыть. На следующий день пол-Москвы в курсе будет. Мы же не знаем, кто за контейнером этим прийти должен. Человек посторонний... посольский там или еще кто. А может, они в театре кого себе завели, не агентишку даже, а так... попку на побегушках или вообще какого-нибудь доброхота болтливого втемную «качают». Кто знает. Чего они его так облюбовали, «Современник» этот. И знают всё: куда машину поставить... когда в зале свободные места без проблем есть. Кстати! – Ахаян повернулся на своем крутящемся кресле и нажал кнопку стоящего за ним на небольшом столике переговорного устройства. – Зоя, ну что, узнала?

– Узнала, Василий Иванович, – из недр аппарата донеслось негромкое, приятное меццо-сопрано. – Тридцатого числа, в воскресенье, будет идти спектакль под названием «Мы едем, едем, едем...».

Василий Иванович поморщился:

– Зоя, я имел в виду не утро, вечер.

– Я вам и сказала про вечер. Утром совсем другой спектакль.

– Название-то вроде какое-то детское.

– Ну... не знаю.

– А кто автор?

– Коляда.

– Коляда... Ну... хорошо, ладно тогда...

– Василий Иванович, обед. Время, – настойчиво напомнила невидимая заботливая Зоя.

– Я помню. Спасибо, Зоя. Сейчас... скоро закончим. – Повторным нажатием кнопки прервав связь, начальник снова повернулся к подчиненным. – Кто-нибудь слышал про такого?.. Коляду.

Воцарившееся задумчивое молчание прервал, наконец, осторожный голос Иванова:

– Я где-то год назад, еще перед отъездом в Париж, попал на одну пьесу, тоже, кстати, в «Современнике», по-моему, этого же автора.

– Ну и как?

– Ну... я не удивляюсь, почему на это воскресенье обязательно будут свободные места.

– Что... модернизм, авангардизм?

– Да нет. Наоборот, жесткий реализм. Якобы. Герои... какие-то полубомжи непонятные. Соответствующий язык. Плоский юмор, на грани фола. Даже уже за гранью.