Александр Надеждин - Возвращение Одиссея. Будни тайной войны

Привлекать по мере необходимости своих прекрасных половин к выполнению тех или иных не очень сложных заданий в основном вспомогательного характера или к участию в отдельных мероприятиях, подобных этому, всегда было делом естественным и привычным в повседневной практике как парижской, так и любой другой резидентуры российской внешней разведки, чего, впрочем, никогда не чурались и все остальные разведки мира. Их часто, в шутку, так и называли по военному образцу «вспомогательный род войск» или «тыловое обеспечение». Верные боевые подруги наших славных Джеймсов Бондов, как никто другой, подходили для участия в разного рода прикрывающих мероприятиях и маневрах. Им без всяких проблем можно было поручить «считать» какой-нибудь сигнал или условную метку. Некоторым из этих дам иногда, в отдельных экстренных случаях, доверяли даже такую достаточно сложную и ответственную операцию, как закладка или изъятие тайника. А уж для решения таких задач, как осуществление за их дорогими и ненаглядными скрытого контрнаблюдения с целью выявления висящей у последних на «хвосте» «наружки», они были практически незаменимы.

В данном конкретном случае жена была нужна Олегу для того, чтобы сделать его пребывание в намеченных для посещения местах как можно более естественным и непринужденным. Каких-то особенных заданий, помимо того чтобы просто быть его спутницей, он перед ней сегодня ставить не собирался. Конечно, его супруге, как официальной сотруднице парижского корпункта ИТАР-ТАСС, в это время полагалось, вообще-то, находиться на работе, где у нее были свои дела и обязанности. Но разве могла она тихо и спокойно оставаться в стороне, когда протрубил горн и Родина-мать, очень вежливым и даже немного вкрадчивым, хотя и достаточно настойчивым, голосом супруга в очередной раз призвала ее под свои боевые знамена.

Закончив беглый осмотр помещения и одновременно выбрав из кучи разбросанных по столу проспектов самую толстую глянцевую брошюру, на обложке которой ослепительной лазурью сверкало какое-то далекое море, с утыканными в него разноцветными треугольниками виндсерфингов, Олег скосил глаза в сторону жены. Его дражайшая супруга, с осанкой балерины, в струнку выпрямив спину и подняв подбородок, сидела метрах в полутора слева от него, при этом даже не делая вид, что ее интересует пестреющая перед ней на столе рекламная продукция. Вместо этого она внимательно наблюдала за своим мужем, и в глазах ее, внешне вполне серьезных, прыгали чертики насмешливой улыбки. Иванов, не выпуская из рук брошюру, чуть повернул в ее сторону свое лицо и в немом, но настойчивом вопросе поднял вверх левую бровь.

– Ну что, довыпендривался, пижон, – чуть слышно и едва заметно, по-русски, произнесла дама в бежевом манто.

– В смысле? – раскрыв брошюру на первой попавшейся странице и опустив на нее глаза, ответил на том же языке «пижон» чуть приоткрытым ртом, при этом губы его не произвели абсолютно никакого движения.

– Показал... свою эрудицию? Девочка-то тебя чуть не расколола.

– Да-а... ерунда, – произнес тем же манером чревовещателя Иванов и перелистнул страницу. – Чего она меня расколола? Что... этранжэ? [40] Так я и не собирался под француза косить. Все равно ничего б не вышло. Только б облажался.... Ты, Свет... давай... тоже возьми чего-нибудь полистай. Для приличия.

– Не хочу, – по-прежнему тихо, но с выражением, даже с каким-то вызовом, проронила Света. – Это тебя, как я посмотрю, ностальгия гложет. По тропическим широтам. А ну признавайся, где пропадал. Целых две недели. А? Небось тоже на каком-нибудь... Муруроа. В шезлонге, с мутанткой, пардон, с мулаткой на коленях.

– Началось!

– Продолжилось.

– Нашла время.

– Нашла. Памятка для следователя НКВД: самые острые вопросы следует задавать внезапно, в неожиданной обстановке. Сам учил.

– Учил.... На свою голову. – Олег бросил быстрый взгляд в сторону темно-синих пиджачков, желая оценить степень их интереса как к своей собственной, так и сидящей рядом с ним персоне, и, с восторженной улыбкой поднеся взору жены журнальный разворот с очередной красочной картинкой, уже по-французски и достаточно громко выплеснул наружу переполняющее его восхищение. – Какая прелесть, не правда ли? Дивные места. – Правда, уже через секунду из растянутого в восторженной улыбке рта снова на прежней «мове» до ушей его соседки донеслось приглушенное: – Я же сто раз тебе уже говорил. В Москве я был, в Москве. А до того в Штатах.

– А до Штатов?

– А... до Штатов... пришлось поездить.

– Куда поездить?

– Ну... туда-сюда. Из одного места в другое.

– Одному? Или... в компании?

– И так, и так. По-разному.

– Я надеюсь, женским обществом во время своих поездок обделен особенно не был?

Иванов устало и немножко горько вздохнул, как обычно вздыхают оскорбленные несправедливым подозрением, но выдержанные и мудрые мужчины, вернее, как они это, по его представлениям, должны были делать.

—Надейся, надейся.

В который раз молодой оперработник убедился в существовании такого поистине непостижимого, даже, можно сказать, паранормального явления, как женская интуиция. Надо заметить, его всегда поражала способность женщин порой так точно проникать в суть вещей, с помощью самой элементарной догадки, как это не удавалось мужчинам, использующим для достижения той же самой цели целый арсенал всеразличных средств и методов формальной и неформальной логики, сравнительного анализа и прочей заумной дребедени. Сколько раз они, на глазах Олега и к его остро ощущаемой зависти, с первого мимолетного взгляда, почти со стопроцентной степенью точности определяли характер незнакомого им ранее человека или же внешне тщательно скрываемую направленность его устремлений. Неоднократные размышления на эту тему привели его к следующему гносеологическому выводу: женщина по уровню своего восприятия, и вообще по всей совокупности своих психофизических свойств, гораздо ближе, чем мужчина, к животному миру, а следовательно, к естественной природе, которая, как известно, отличается повышенной внутренней чуткостью. Так птицы, например, обладают поразительной ориентацией в пространстве, кошки умеют распознавать всякие биопатогенные зоны, а крысы, впрочем, так же как и многие другие твари божьи, могут загодя распознавать землетрясения и разные прочие напасти. Правда, когда Иванов, тогда еще слушатель «лесной» Академии высших разведывательных наук, поделился сделанным им открытием с научным руководителем своей курсовой работы по прикладной психологии, посвященной, к слову говоря, исследованию совсем другой темы, то последний, пытливо посмотрев на него своим профессиональным прищуром, похлопал автора только-только зарождающейся новой естественно-научной теории по плечу и посоветовал ему впредь искать объяснения феноменальной женской интуиции не в неодарвинистских концепциях или, не дай бог, вообще в каких-то трансцендентных вещах, а в элементарном мужском простодушии, почти всегда вылезающем наружу во время общения с прекрасным полом. Когда Олег попробовал вежливо возразить своему ментору, приведя тот довод, что многие мужчины, наоборот, общаясь с женщинами, стараются, что говорится, «пустить им пыль в глаза» или «повесить на уши лапшу», но ни в коем случае не раскрыться перед их пытливым взором, особенно своими ущербными или просто невыигрышными сторонами, то «ментор» на это ответил, что тщеславное фанфаронство, равно как и просто расчетливая ложь, есть не что иное, как высшее проявление мужского простодушия. Ученик запомнил слова учителя и в дальнейшем, в своем общении с дамами, всегда старался быть максимально естественным, искренним и простым (разумеется, в рамках существующей и действующей на тот момент легенды), что как он быстро заметил, не замедлило дать свои замечательные результаты: это почему-то начинало сразу же ставить женщин как бы в тупик, уводило у них из-под ног привычную им почву и помогало затем, завладев инициативой, ненавязчиво ориентировать их в нужном направлении.