Александр Надеждин - Ахиллесова пята

Почти прямо по ходу движения Иванова, только немного левее, расположилась барная стойка, конструктивно выполненная в форме ровного полукруга, упирающегося в стенку, за которой находилось подсобное помещение, общее для бара и соседствующего с ним ресторана. Расставленные по периметру стойки высокие вращающиеся круглые сиденья-табуретки были тоже пусты за исключением третьего (если считать с правой оконечности стойки), на котором сидела дама в длинном вечернем платье светло-бирюзового цвета, с открытыми плечами и с глубоким, доходящим почти до талии, вырезом на спине. Медно-рыжие волосы дамы были очень аккуратно и искусно уложены в объемную пышную прическу. По всей видимости, она совсем недавно вышла из Штайнеровской парикмахерской, расположенной на первой палубе, рядом с одноименным салоном красоты.

Дама, царственно выгнув свой стан и лениво гоняя соломинкой кубики льда в уже больше чем на половину опустошенном длинном бокале, сидела прямо перед стойкой и соответственно почти в полный профиль по отношению к медленно, но неуклонно приближающемуся к ней мужчине в фисташковом костюме. Собственно говоря, мужчина приближался не к ней, а к входной стеклянной двери в ресторан – по строгому геодезическому расчету, барная стойка, как и сидящая за ней дама, должны были остаться слева, где-то метрах в пяти от основного азимута его движения. К тому же дама, по всем видимым признакам, была полностью погружена в свой внутренний мир и не обращала никакого внимания на мир внешний, в том числе и на все происходящие в нем перемещения тел в пространстве, в связи с чем Иванов имел полное моральное право и основание безостановочно проследовать прямо по намеченному курсу. Тем не менее он почему-то был абсолютно уверен в том, что кажущаяся внешняя отстраненность дамы от окружающей ее объективной действительности – не более чем фикция, и что она, наоборот, очень четко и своевременно фиксирует все изменения обстановки в близлежащем пространстве, в том числе появление в нем всех новых персонажей (продолжая соблюдать при этом внешнее безразличие и спокойствие), точно так же, как он был убежден и в том, что ее материализация в этом месте и в это время тоже носит явно не случайный характер.

Исходя из вышесказанных соображений, Иванов, внешне не демонстрируя никаких признаков имеющегося у него намерения изменить предначертанный маршрут движения, прошел по нему до той точки, в которой он оказался четко за спиной у сидящей за барной стойкой дамы, затем круто, но плавно повернулся на девяносто градусов и мягким кошачьим шагом приблизился к аппетитной округлости бедер, обернутых переливающейся бирюзовой тканью, которая затем, идя вверх, изящной синусоидой делала абрис контуров спины, покрытой на этот раз уже только безупречно ровным золотистым загаром. Надо заметить, что Олег находился сейчас не просто в отличном настроении, он испытывал состояние того удовлетворения, вдохновения и подъема, которое так хорошо знакомо каждому, кто хоть раз, сумев успешно смоделировать ситуацию, побуждающую людей осуществить те или иные ожидаемые от них поступки, хоть ненадолго смог ощутить себя в роли, пусть и очень маленького, но все же, некоторым образом, демиурга.

– Добрый вечер, – произнес он бархатным, чуть вкрадчивым голосом из-за левого плеча сидящей возле барной стойки дамы.

Дама, выждав необходимую и достаточную, по ее мнению, паузу, нехотя, вполоборота, повернулась вместе с вращающейся частью расположенной под ней круглой табуретки и, вопросительно вскинув брови, посмотрела на автора обращенного к ней приветствия.

– А, это тот самый молодой человек, которого я не так давно, сгоряча, приняла за настоящего джентльмена.

– В чем вы сейчас, похоже, жестоко раскаиваетесь, – с улыбкой предположил молодой человек и добавил, кивнув на соседнее с дамой пустующее место: – Вы позволите?

Дама сделала запястьем небрежный приглашающий жест:

– Ну, насчет того, что жестоко, это, конечно, сказано слишком сильно, но... имейте в виду, вы меня разочаровали.

– Чем же? – с искренним удивлением спросил уже опустившийся на крутящуюся табуретку молодой человек.

– Оригинально, он еще спрашивает. Вспомните свое обещание.

– Вспомнил. И что?

– Как это что. Зачем вы тогда, интересно, его давали?

– Ну как. Разве может что-то увлечь женщину больше, чем даваемые ей обещания.

– Ну... как бы предполагается, что эти обещания потом надо все-таки выполнять.

– Кто это вам сказал? Выполняют обязательства. Обещания просто ... обещают.

– Да что вы говорите.

– Конечно. Умные люди утверждают, что они и даются-то только затем, чтобы их потом нарушать. Ломать. Подобно корочкам от пудинга.

– Умные, это, например, кто?

– Например, наш дедушка Ленин любил повторять это своим чересчур доверчивым оппонентам.

– А-а. Ну... это авторитетный пример.

– Правда, первым до него нечто подобное высказал ваш Свифт.

– Чей это наш? Ваш друг разве не сказал вам, что я канадка?

– Ну... мне почему-то кажется, что у вас есть ирландские корни. Или я ошибаюсь?

Хелен слегка усмехнулась:

– Нет, не ошибаетесь. Есть. По отцу.

– По матери же вы, я так понимаю, француженка.

– Это вам кто, Тони сказал?

– Антуан? – уточнил Иванов. – Нет, это я сам догадался.

– По акценту?

– По уму. Легкому и острому уму. Которым так славился Рене Декарт, ваш великий соотечественник.

– О мой бог. И вы считаете подобное сравнение комплиментом, который может понравиться женщине?

– Конечно. Но только умной женщине. Вам ведь, в отличие от мужчин, ум, к счастью, дан не только для того, чтобы думать.

– А для чего еще?

– Для того, чтобы в нужный момент успешно демонстрировать его отсутствие. А эти моменты в жизни женщины встречаются сплошь и рядом.

– Почему?

– Потому что для мужчины, в силу вековых, извиняюсь за модное выражение, гендерных предрассудков, уступить в уме женщине означает не что иное, как унизительное поражение. В то время как необходимость подчиняться прихотям женщины, лишенной этого качества, мы воспринимаем лишь как неизбежную плату за свои права на обладание ею. – Иванов вздохнул. – Причем, к слову сказать, обладание почти всегда эфемерное или виртуальное, если использовать еще один модный эрзац-термин.

– И вы не боитесь в этом признаться?

– Нет. В общении с умными женщинами я предпочитаю быть искренним.

– Искренним до конца?

– Разумеется, нет. Только в пределах необходимой самообороны. Но уж в этих пределах – до конца. – Олег после некоторой паузы, сдерживая улыбку, посмотрел на свою собеседницу, которая, нахмурившись, с задумчивым видом, машинально болтала в руках свой бокал, вернее, едва закрывающие его дно остатки какого-то экзотического коктейля. – Вы не одобряете такую позицию?