Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)

– Плевать я хотел на его руки и ноги. Как его голова?!

– По всей видимости, с ней все в порядке. Старшая медсестра сказала, что Мо – ужасный пациент...

– Слава Богу!

– Я думал, что ты атеист.

– Это символическая фраза, можешь проконсультироваться с Пановым.

Борн заметил пистолет у Алекса за поясом и спросил:

– Тебе не кажется, что он бросится в глаза?

– Кому?

– Например, официанту, – ответил Джейсон. – Я заказал завтрак и большой-пребольшой кофейник.

– Надо отказаться. Крупкин приказал никого не пускать в номер... Я пообещал ему.

– Слушай, это похоже на паранойю.

– Я сказал почти то же самое... Но пойми: это его территория, а не наша. Кстати, об окнах тоже он сказал.

– Подожди-ка! – воскликнул Борн. – Предположим, что он прав?

– Маловероятно, но возможно, только вот... – Конклин не успел закончить, как Джейсон выхватил свою «бурю» из-под пиджака и направился к дверям. – Что ты делаешь?! – воскликнул Алекс.

– Вероятно, придаю словам твоего дружка Круппи больше значения, чем они заслуживают, но попытка не пытка... Иди туда, – приказал Борн, указывая в дальний левый угол комнаты. – Я оставлю дверь незапертой; когда придет официант, скажешь по-русски, чтобы он входил.

– А ты?

– Дальше по коридору – сломанный холодильник. Он стоит в нише рядом с автоматом для продажи пепси; он также не работает. Я спрячусь за ними.

– Слава Богу, что есть капиталисты, пусть и обманутые... Действуй!

Бывший «медузовец», известный когда-то под псевдонимом Дельта, открыл дверь, выглянул наружу и осмотрел коридор. Выскочив из номера, он помчался к нише, в которой стоял холодильник и торговый автомат, спрятался в ней и, присев на корточки, стал ждать. Вскоре он почувствовал боль в коленях и подосадовал на нее, а затем услышал нарастающий шум колес. Вскоре мимо Борна к дверям номера проехал покрытый скатертью столик. Его катил официант – молодой человек чуть старше двадцати, блондин-коротышка, всем своим видом выражающий лакейское подобострастие. Нет, это не Карлос, подумал Борн, распрямляясь и чувствуя боль в коленях. Из-за двери он услышал приглушенный голос Конклина, разрешившего официанту войти; когда молодой человек вкатил столик в номер, Джейсон осторожно сунул пистолет в потайное место, наклонился и стал массировать судорожно сжавшуюся мышцу.

Все произошло с быстротой, с какой яростная волна ударяет о скалистый утес. Из другой ниши в коридоре выскочила фигура в черном и вихрем пронеслась мимо автоматов. Борн отпрянул назад и прижался к стене. Это был Шакал!!

Безумие!! Карлос резко двинул плечом официанта – молодой человек отлетел в сторону, столик опрокинулся, тарелки разлетелись во все стороны, их содержимое фейерверком выплеснулось на стены и ковровую дорожку. Официант откатился влево и, кто бы мог предположить, выхватил из-за пояса пистолет. Шакал почувствовал, а может быть, краем глаза уловил движение официанта. Он резко повернулся и открыл бешеный огонь из автомата, буквально пригвоздив белокурого русского к стене: пули прошили грудь и голову официанта. В этот длившийся, казалось, целую вечность миг Борн пытался выхватить оружие, зацепившееся за пояс. Он яростно рванул рукоятку, и в эту долю секунды взгляд Шакала встретился со взглядом Хамелеона: в глазах убийцы полыхали бешеная ярость и предвкушение триумфа.

Джейсон высвободил «бурю» и вжался в нишу. Длинными очередями Шакал вдребезги разнес автомат для продажи напитков и стоящий рядом холодильник. Борн поднял «бурю» и открыл стрельбу, едва успевая нажимать на спусковой крючок. В это мгновение он услышал звуки выстрелов, но уже не из автомата. Это Алекс открыл огонь из своего номера, и Карлос попал под перекрестный огонь! Все могло окончиться в коридоре московской гостиницы! Дай Бог, чтобы это наконец произошло!

В паузе между выстрелами раздался крик Шакала: это был вопль раненого животного. Борн метнулся в сторону; его внимание на какую-то долю секунды расфокусировалось. Он присел на корточки и выглянул из своего укрытия: накал перестрелки в коридоре достиг высшей точки, как это бывает в беспощадном рукопашном бою. Раненый Карлос вел сумасшедшую стрельбу, словно пытаясь пробить невидимые стены вокруг себя. Из дальнего конца коридора раздавались душераздирающие крики. Это были предсмертные стенания раненных рикошетившими пулями.

– Ложись! – крикнул Конклин. Джейсон бросился на пол. Он пытался найти подходящее укрытие, инстинктивно стараясь защитить голову. В это мгновение раздался взрыв, следом – еще один; на этот раз оглушительный и совсем рядом с Борном.

Коридор наполнился дымом. Пол был усыпан кусками штукатурки и битым стеклом. Послышались выстрелы. Это был автоматический пистолет Алекса!! Джейсон выскочил из своего укрытия. Перед дверью в их номер стоял Конклин, пытаясь перезарядить свой пистолет.

– Я все расстрелял! – крикнул Алекс. – Шакал ушел... А у меня как на грех кончились патроны!

– У меня есть еще одна обойма, – сказал Джейсон. – Попытайся позвонить администратору. Пусть они уберут всех из вестибюля.

– Крупкин говорит...

– Плевать мне на то, что говорит Крупкин! Пусть отключат лифты, забаррикадируют все лестницы и держатся подальше от нашего этажа!

– Понял...

– Действуй! – Борн побежал по коридору и натолкнулся на двоих людей, распластавшихся на полу: стоны свидетельствовали о том, что они живы. Джейсон обернулся к Алексу и крикнул: – Пусть пришлют врача! Они еще живы! Скажи всем, чтобы пользовались этим выходом, только этим!

Охота продолжалась. Весь десятый этаж «Метрополя» был в нервном напряжении. Не требовалось особого воображения, чтобы представить себе, как в каждом номере люди лихорадочно пытаются куда-то дозвониться, насмерть перепуганные перестрелкой в коридоре. Идея Крупкина использовать группу захвата КГБ в штатском провалилась после первой же автоматной очереди Шакала.

Но где же Карлос?! В дальнем конце коридора, по которому бежал Джейсон, была еще одна дверь на лестницу. Карлос никогда не действовал примитивно, а раненый Карлос использует все тактические приемы, усвоенные за годы карьеры в мире насилия, чтобы выжить. Выжить хотя бы для того, чтобы убить другого человека. Это для него важнее, чем сама жизнь... Борн знал, что его предположения верны, поскольку и он действовал бы так же. Он вспомнил слова Фонтена, сказанные им, когда они сидели в кладовке и следили за процессией священников на острове Спокойствия, зная, что один из них человек Шакала. «...Два старых льва, борющиеся друг с другом, не обращают внимания на тех, кто попадает под перекрестный огонь?» – говорил старик Фонтен, который пожертвовал собой ради другого человека... Джейсон бесшумно подкрался к первой двери слева. А смог бы я поступить, как Фонтен? Он страстно хотел жить – с Мари и своими детьми, – но если она погибнет... если они умрут... Что будет значить для него «жизнь»? Сможет ли он отдать жизнь, почувствовав в другом человеке что-то похожее на него самого?