Сергей Бакшеев - Дирижер

— Колись, гнида, за что ты их прикончил?

— Их убили, но это сделал не я.

Модник поднял упавший табурет и помог Шаманову подняться и сесть. Он вновь стоял спереди и увещевал:

— Ты пойми, два трупа тянут на высшую меру. Твой единственный шанс скостить приговор — чистосердечное признание. Ты же не скрылся — уже хорошо. Пожалел младенца — тоже плюс. Сошлись на помутнение рассудка. Что не поделил с убитыми?

Санат продолжал настаивать, что его не было в машине в момент аварии. Модник постепенно раздражался:

— Как ты вообще оказался один на дороге в таком месте?

— Вышел из автобуса.

— Зачем?

— Укачало. Решил пешком пройти.

— И услышал писк младенца?

— Да.

— Кончай пургу гнать! Там река шумит! — взорвался Крепыш и новый удар толстой книгой обрушил Шаманова на пол. — Кто тебе поверит, придурок? Только себе хуже делаешь.

— Да ну его. Пусть получит по полной. Мы свое дело сделали, — решил Модник, который был в паре главным.

Он отпер дверь, высунулся в коридор и крикнул дежурному:

— Оформляй задержанного в камеру!

Ночь Санат провел в камере предварительного заключения на дощатых нарах. Он почти не спал и мучительно думал. Под утро собственная версия даже ему показалось неубедительной.

Днем подозреваемого Шаманова допрашивал следователь прокуратуры. В отличие от агрессивных и нетерпеливых оперативников, начинавший полнеть мужчина в тесном кителе с капитанскими погонами выглядел спокойным и рассудительным.

— Хижняк Валерий Юрьевич. Буду вести ваше дело, — представился следователь.

И мысленно подбодрил себя: майорские погоны, считай, на плечах, если быстро расколоть убийцу и передать дело в суд.

В комнате было душно. Преградой свежему воздуху и солнечным лучам служила решетка на окнах и пыль на стекле. Следователь протер платком испарину на лбу, пролистал бумаги и доверительно наклонился к задержанному.

— Такс, гражданин Шаманов, явка с повинной уже не просматривается. Мой совет — чистосердечное признание.

Санат решил сообщить главное:

— Я знал семью погибших Самородовых, Антона и Александру. Мы вместе снимали домик. Александра ждала ребенка, позавчера у нее начались схватки, и муж повез ее в роддом. С тех пор я их не видел до того момента, как нашел автомобиль в реке. Но я знаю, кто их убил.

— Я тоже. — Хижняк придвинул чистый лист и авторучку: — Пишите, как было дело.

— Да нет же, не я! — возмутился Санат.

— Тогда кто?

— Их было четверо.

— Четыре убийцы в «жигулях» помимо жертв? — усомнился следователь. — Не многовато ли?

— Я не знаю деталей, но слышал, как они договаривались.

— Поясните.

— Я музыкант, выступал в ресторане при гостинице «Жемчуг». В гостинице работают Михаил Фомин и Артур Кармазов, здоровые такие. Им помогали Ираклий и Георгий Давиташвили, племянники Беридзе.

Следователь отвлекся от записей и заинтересованно поднял брови:

— Отара Георгиевича Беридзе? Откуда такая уверенность?

— Я был вчера в доме Беридзе, в гостях у его дочери, и слышал телефонный разговор.

— Во сколько это было?

— Часов в одиннадцать или чуть позже.

— Так, — следователь сделал пометку. — А дальше, что вы делали?

— Поехал домой. Там было всё перевернуто. Я увидел на полу чепчик младенца и понял, что случилось страшное. Самородовы пропали, их надо было спасать.

— Как вы их спасали?

— Я подумал, что могу сделать? И пошел в «Дендрарий», — честно признался Санат.

— В парк «Дендрарий»? Интересный выбор, — невозмутимо комментировал Хижняк. — И кого вы там спасли?

— Не в этом дело! Я поднялся на канатной дороге на верхнюю станцию…

Дирижер прикусил язык. Ему и так не верят, а если он расскажет, что слушал оттуда разговор в доме Беридзе, то сочтут сумасшедшим убийцей, издевающимся над следствием.

— Нагулявшись в парке, вы поехали в Красную Поляну на рейсовом автобусе, — подсказал следователь. — По показаниям водителя он высадил вас посреди дороги в три часа дня. Так?

— На часы я не смотрел. Я пошел по дороге, искал разбившиеся «жигули», надеясь, что еще не поздно.

— Стоп! — Хижняк напрягся, подался вперед и прищурился: — Откуда вы знали, что автомобиль Самородовых упал с обрыва на этой трассе, если ранее утверждали, что не видели их с позавчерашнего дня?

— Я слышал, что машину хотят столкнуть на горной дороге. Самородова рожала в Красной Поляне. По пути много участков с обрывами.

— Этого недостаточно. Вы точно нашли место падения автомобиля. Я был там. С дороги место не просматривается.

— Я услышал плач ребенка.

Следователь недоверчиво покачал головой:

— Опять услышали. Может, хватит сказок?

— Я музыкант, у меня отличный слух.

— А мозги у вас имеются? У меня — да! И я не верю в вашу ахинею, — вскипел следователь.

— Говорю, как есть. Я услышал младенца в машине.

Хижняк откинулся на спинку стула, задумчиво постучал ручкой по бумаге и снова подвинул листок Шаманову:

— Последний раз предлагаю написать чистосердечное признание.

Дирижер покачал головой:

— Я не убивал. Я приехал спасать. Убили те четверо!

— Это ваш выбор. На сегодня всё! — решительно заявил следователь.

Шаманова повели в камеру. У Саната оставалась надежда, что следователь проверит его показания, ведь он записал фамилии предполагаемых убийц. Дирижер сосредоточился на кабинете, в котором только что проходил допрос. И услышал, как следователь разговаривает по телефону.

— Отар Гурамович, следователь прокуратуры Хижняк беспокоит. Вы знакомы с семьей Самородовых? Молодая пара, муж Антон, жена Александра. Женщина была беременна, недавно родила.

Беридзе уже знал, что автомобиль с трупами его врагов найден, поэтому вопрос не застал его врасплох. Несколько мгновений он для видимости порылся в памяти и ответил:

— Не припомню. А кто такие?

— Они погибли. Вчера их «жигули» сорвались с обрыва в реку Мзымта.

— Техническая неисправность? Вы намекаете, что «жигули» обслуживались на моей станции?

— Нет-нет. Это криминальный случай. Произошло убийство.

— Какой ужас! А почему вы звоните мне?

— Мы задержали подозреваемого. Это Шаманов Санат Маркович двадцати пяти лет. Он утверждает, что вчера был в вашем доме.

— Доигралась! А я говорил ей, чтобы не связывалась. — Отар Гурамович невнятно выругался.

— Вы его знаете? — заинтересовался следователь.

— Это музыкант из ресторана «Черный жемчуг». У меня дочь скрипачка, вот он и запудрил ей голову, сбил с верного пути. Страшно подумать, что он мог с ней сделать.

— Мне надо поговорить с вашей дочерью.

— Зачем? — выразил недовольство Беридзе.