Джон Ле Карре - Агент на передовой

Ну так обольсти меня, чёрт побери! Обработай своего будущего осведомителя! А потом сделай мне предложение или передай в разработку своим русским контролёрам! Почему ты этого не сделал? А хрестоматийные подкаты? Где они? «Как там ваш непростой брак, Нат?» Ни разу не спросил. «В долги не влезли, Нат? Вам не кажется, что начальство вас недооценивает? Не дали очередного повышения? Надули с премиями, с пенсией?» Все тренеры повторяют одну присказку: проблемы есть у каждого. Задача вербовщика их найти! Но ты же, блин, даже не искал! Ничего не предпринял. Палец о палец не ударил.

Да и как иначе, когда с первого дня ты только и делал, что проповедовал свои политические взгляды, и я при всём желании не мог словечка вставить?

Моё ходатайство о смягчении приговора для Эда не нашло отклика у chers collegues . Ничего страшного. Зато я пришёл в себя. Я снова владею собой. Гай Браммел кивает Мэрион, сделавшей знак, что у неё есть новые вопросы к обвиняемому.

— Нат.

— Да, Мэрион?

— Ранее вы дали понять, что ни вы, ни Шэннон не имели ни малейшего представления о том, кто где работает. Верно?

— Боюсь, что в корне неверно, Мэрион, — с вызовом отвечаю я. — Мы имели вполне чёткое представление. Эд работает в медийной империи, которую терпеть не может, я ищу новые деловые возможности, а пока помогаю старому товарищу по бизнесу.

— Шэннон уточнил, о какой империи идёт речь?

— Без лишних подробностей. Он намекнул, что редактирует статьи и рассылает их клиентам. А начальники равнодушны к его потребностям, — говорю я с улыбкой, помня, как важно сохранять гладкие отношения между нашими службами.

— Будет ли справедливо сказать в таком случае, что в основе вашей дружбы лежали ложные представления друг о друге?

— Если вам так угодно, Мэрион. В сущности, эта тема была неактуальна.

— Потому что каждый слепо поверил в чужую легенду, так?

— «Слепо» — слишком сильное слово. У каждого были весомые причины не задавать лишних вопросов.

— От команды внутреннего расследования нам известно, что в Атлетическом клубе у вас с Эдвардом Шэнноном отдельные шкафчики. Это так? — Без паузы, без извинений.

— По-вашему, нам нужен общий? — Никакого ответа. Смеха, на который рассчитывал, я тоже не дождался. — У Эда свой шкафчик, у меня свой. Именно так. — Я представляю себе, как Элис подняли с постели и заставили посреди ночи прочёсывать документы.

— Там ключи? — продолжает она давить. — Я спрашиваю, в этих шкафчиках ключи или наборные замки?

— Ключи, Мэрион. — Я прихожу в себя после короткой потери концентрации. — Маленькие, плоские, размером с почтовую марку.

— Во время игры вы их держите в кармане?

— Они на ленточке. — Перед глазами проплывает Эд во время нашей первой встречи в раздевалке. — Можно её снять и положить ключ в карман, а можно надеть на шею. Вопрос моды. Мы с Эдом ленточки снимали.

— И держали ключи в карманах спортивных брюк?

— Я держал в боковом кармане. Задний предназначен для кредитной карточки и двадцатифунтовой бумажки, чтобы расплатиться в баре и на парковке. Я ответил на ваш вопрос?

— Никак нет. Согласно вашему досье в прошлом вы использовали свои навыки бадминтониста для вербовки по крайней мере одного русского агента. Вы с ним встречались и тайно менялись одинаковыми ракетками. Вам за это официально выражали благодарность. Я права?

— Абсолютно правы, Мэрион.

— Поэтому не без основания можно предположить, — продолжает она, — что при желании вы могли передать Шэннону секретную информацию, воспользовавшись тем же приёмом.

Я медленно обвожу взглядом живой полукруг. Обычно добродушное лицо Перси Прайса кажется непроницаемым. То же относится к Браммелу, Лавендеру и двум копьеносцам. Глория отвернулась, как будто вообще не слушает. Её унтер-мозгоправы напряжённо подались вперёд, скрестив пальцы на коленях в каком-то биологическом взаимодействии. Гита сидит с прямой спиной, как хорошая девочка за обеденным столом. А Мойра смотрит в окно, которого нет.

— Кто-нибудь поддержит столь замечательную версию? — вопрошаю я, чувствуя, как от злости горячий пот течёт по рёбрам. — Я субагент Эда, если верить Мэрион, передаю ему секреты, которые он переправляет в Москву. Мы тут все рехнулись к хренам или только я?

Никакой реакции. Ожидаемо. Нас ведь учили мыслить нестандартно, что мы и делаем. Может быть, версия Мэрион не такая уж фантастическая. Ранее в Конторе уже обнаруживались гнилые яблоки. И вот ещё одно.

Но Нат не желает быть ещё одним гнилым яблоком. Что и пытается им объяснить простым человеческим языком.

— Послушайте меня и ответьте, если сможете. Зачем категоричному, проевропейски настроенному государственному чиновнику добровольно предлагать британские секреты — и не кому-нибудь, а России, стране, которой управляет матёрый антиевропейский деспот по имени Владимир Путин? А поскольку ответить на этот вопрос вы не в состоянии, то объясните мне, за каким чёртом вы избрали мишенью меня? Только потому, что мы с Шэнноном классно играли в бадминтон, а потом болтали о политике за кружкой пива?

И вдогонку, возможно, необдуманно:

— И кстати. Может, кто-нибудь мне прояснит, что такое операция «Иерихон»? Я знаю, что она сверхсекретна и необсуждаема и что у меня к ней нет допуска. Как его нет у Марии и у Гаммы и, полагаю, у Московского центра. И уж точно нет у Шэннона. Так, может, в данном случае нам следует сделать исключение? Ведь именно «Иерихон», насколько нам всем известно, переключил рубильник в голове Эда и отправил его в объятия Марии, а потом и Гаммы. Однако мы здесь сидим и делаем вид, что это идиотское слово ни разу не прозвучало!

А про себя думаю: они-то в курсе. Все сидящие в этой комнате имеют допуск к «Иерихону». Кроме меня. Да нет, конечно. Они так же далеки, как и я, и сейчас все в шоке. Я произнёс вслух непроизносимое.

Браммел первый обретает дар речи.

— Нат, мы хотим это от вас услышать ещё раз.

— Что именно? — уточняю я.

— Взгляды Шэннона. Его мотивацию, вкратце. Всю эту ахинею, которую он нёс о Трампе, Европе и мире, а вы её глотали, не разжёвывая.

Я слышу себя, как и других, словно на расстоянии. Я стараюсь говорить «Шэннон», а не «Эд», но временами сбиваюсь. Его взгляды на Брексит. Его взгляды на Трампа. Как я перешёл с одной темы на другую, не помню. Благоразумие подсказывает валить всё на Эда. В конце концов, их интересуют его взгляды, а не мои.

— Шэннон считает Трампа адвокатом дьявола, выступающим на стороне любого мелкого демагога и клептократа, — говорю я как можно непринуждённее. — В его глазах Трамп полное ничтожество. Оратор для толпы. Но как симптом мирового подлеска, готового отреагировать на любой раздражитель, он само воплощение дьявола. Вы скажете, упрощённый взгляд, который мало кто разделяет. Но глубоко сидящий. Особенно когда ты закоренелый проевропеец. Такой, как Шэннон, — подчёркиваю я, тем самым проводя между нами чёткую разделительную черту.