Герман Матвеев - Сборник повестей Дела давно минувших дней

В это время по дорожке на трехколесном велосипеде, гудя и шипя как паровоз, к куче подъехал мальчик. Несколько секунд он смотрел на мирное строительство, но вдруг с воинственным криком соскочил с велосипеда и взбежал на песок. Туннель рухнул. Затем он двумя пинками сломал дом, перебежал к девочкам и растоптал их куличи.

Женщина, возле которой остался велосипед и которая видела всю эту сцену, поймала мальчика за руку, когда тот собирался уехать.

— Ты зачем это сделал? — спросила она.

— Пусти-и! — плаксиво закричал пойманный. — Я маме скажу… Мама! Чего она пристает…

Откуда ни возьмись появилась солидная дама и как взъерошенная клуха, защищающая своего цыпленка от ястреба, набросилась на женщину.

— Оставьте сейчас же ребенка! Какое вы имеете право!

— Дело в том…

— Оставьте его! Грязными руками хватает ребенка…

Но тут на помощь пришли возмущенные за своих детей мамы и началась дружная перебранка…

Мальчик уехал, дети давно уже восстановили разрушения, а родители продолжали выяснять, кто какое имеет право и почему?

Подобная сценка не редкость и понадобилась она совсем не для того, чтобы скоротать время до прихода Ивана Петровича. Сценка эта наглядно показывает, как воспитываются у нас эгоисты, не уважающие труд других, для которых нет ничего святого…

Иван Петрович появился, когда родительский скандал уже затухал. Лола увидела его издали и пошла навстречу.

— Прошу меня извинить… — начал было Иван Петрович, но Лола перебила:

— Ничего, ничего. Я не скучала. Погода прекрасная. Куда же мы пойдем? Вы хотите есть? Я тоже… Идемте обедать.

С этими словами она взяла его под руку и настойчиво повела в сторону Садовой.

— Первое наше свидание мы должны отметить, — говорила она, лукаво поблескивая глазами. — И поговорить без свидетелей. Теперь я зачисляю вас моим поклонником…

Иван Петрович внимательно слушал оживленную болтовню своей спутницы, но с тревогой поглядывал по сторонам. Он боялся встретить кого-нибудь из сослуживцев. Его прогулку по Невскому с дамой под руку могли расценить как волокитство, и тогда от ехидных замечаний и косых взглядов не избавиться.

В конце концов так оно и случилось. Трудно установить, кто первым пустил слух о том, что Иван Петрович влюбился на старости лет в молодую артистку…

Но не будем забегать вперед. Ничего не подозревая, увлекаемый Лолой, Иван Петрович свернул у бывшей Думы, пересек Невский и они оказались у входа в Восточный ресторан.

— Сюда! — сказала Лола.

— Не стоит… я, знаете ли, не привык, — запротестовал было Иван Петрович, но было уже поздно.

Дверь перед ними распахнул швейцар, Лола тянула вперед, и волей-неволей пришлось войти.

По-видимому, Лолу здесь знали. Гардеробщик, почтительно улыбаясь, как у старой знакомой, принял пальто и вполголоса сообщил:

— Свежие огурчики получили!

— Чудесно! Раздевайтесь живей…

Что же оставалось делать Ивану Петровичу? Конечно, он снял пальто, взял номерок и отправился за Лолой в зал. Народу было мало, и она выбрала столик в укромном уголке.

— Мне нравится восточная кухня. В кавказском ресторане готовят лучше, но там помещение противное. Подвал, — говорила она, изучая меню. — Что мы будем пить?

— Пи-ить? — удивился Иван Петрович.

— Ну да, пить! Водку или коньяк? Не бойтесь. Выставлять я вас не буду.

Эту странную фразу Иван Петрович не понял, или вернее понял по-своему и немного успокоился. Но не надолго. Когда подошел официант и Лола начала заказывать скромный, как она выразилась, обед, на лбу у Ивана Петровича выступил холодный пот.

— Два салата из огурчиков, два харчо, два шашлыка, два компота, черный кофе… Это обед. Так!.. Теперь, значит, принесете нам бутылочку коньяку юбилейного и лимончик. Все!.. Иван Петрович, вам больше ничего не нужно?

— Да как вам сказать… В общем, нет.

— Ну и чудесно! Значит, все!

Я думаю, что читатель давно догадался, почему наш герой чувствовал себя как на горячей сковороде. Да! У него с собой было семь рублей, сэкономленных за последние дни от карманных расходов. Положение у Ивана Петровича создалось действительно неприятное. Обед заказан и расплачиваться придется. Как же теперь быть? Подождать и, если в ресторан придет кто-нибудь из знакомых, попросить взаймы? Сомнительная надежда. Сказать директору, что забыл дома деньги и оставить в залог паспорт? А может быть, пока еще не принесли обед, просто удрать? Выйти под каким-нибудь предлогом, одеться и уехать…

— А вы загадочный человек, Иван Петрович! — произнесла Лола. — Вика мне говорил, что вы как лапортея… Знаете, что это такое? — спросила она и, не дожидаясь ответа, пояснила: — В тропических лесах есть такое растение. Оно очень привлекательное на вид, но голыми руками трогать его нельзя, оно сильно обжигает кожу.

Довольная своими познаниями в области ботаники, Лола откинулась на спинку стула и, прищурив глаза, засмеялась.

— Да. Я человек загадочный! — неожиданно для самого себя, вдруг заявил Иван Петрович. — Все принимают меня за простачка, а я молчу… Пускай!

— Вы очень хорошо сказали! Очень, очень правильно! Мне тоже завидуют все наши безголосые эстрадницы, а я плевать на них хотела.

В это время официант принес вино, лимон и салат. Ивану Петровичу предстояла солидная выпивка; не оставлять же коньяк в пользу этого краснощекого официанта, которому место не в ресторане, а на лесозаготовках. С другой стороны, бутылка коньяку на двоих — не многовато ли? Он вопросительно взглянул на Лолу и увидел, что свою рюмку она наливает доверху.

— Ну, Иван Петрович! За наши успехи! — сказала она, поднимая рюмку. — Честно говоря, я думала, что вы другой…

— Я тоже думал, что «Пиковая дама»… — начал он, оглядываясь по сторонам.

— Старая ведьма в очках. Так? Сознайтесь!

— Приблизительно так…

— И приятно разочаровались… Погодите… еще и не то будет, — тихо сказала Лола и чокнулась.

Здесь нужно заметить, что советы подполковника государственной безопасности Угрюмова Иван Петрович усвоил хорошо. Держался просто и естественно, ни о чем не расспрашивал, а если и заговорил о «Пиковой даме», то только потому, что повод для этого дала сама Лола.

Во время беседы подполковник спросил, как действует на Ивана Петровича вино, и пояснил при этом, что действует оно на людей по-разному. Бывает, что скромный, застенчивый человек, выпив одну-две рюмки, превращается в забияку и непременно хочет с кем-нибудь подраться. Других почему-то вместе с винными парами окутывает грусть и они плачут. Третьи поют и смеются без всякой видимой причины. У четвертых развязываются языки и они начинают много болтать… Иван Петрович сообщил, что вино действует на него вдохновляюще. Обостряет память, фантазию, наблюдательность, и у него появляется желание создать что-нибудь выдающееся. Выпилить, например, лобзиком ажурный павильон и поставить его в парке культуры и отдыха. Сообщил он также, что до бессознания никогда не напивался и лишнее как будто не болтает.