Герман Матвеев - Сборник повестей Дела давно минувших дней

После второй рюмки глаза у Лолы заиграли каким-то особенным блеском, а на губах появилась странная многозначительная улыбка. Так улыбаются женщины, когда хотят показать, что они что-то имеют или знают, но до поры до времени скрывают. Улыбка эта сильно встревожила Ивана Петровича. Ему показалось, что Лола догадалась, что он не тот Прохоров, за которого его приняли.

— Вы танцуете? — томно спросила она.

— Нет.

— Как жаль! Но я вас научу… Только не здесь. Учиться мы будем без свидетелей, — сказала она и улыбнулась при этом так, что Ивану Петровичу стало совсем не по себе.

Официант принес харчо, разлил по тарелкам и неуклюже поставил их перед гостями. Иван Петрович с презрением следил за всеми движениями этого сильного, здорового верзилы…

Харчо ели молча. У Лолы оказался незаурядный аппетит, и во время еды она все время бросала на Ивана Петровича какие-то загадочные многозначительные взгляды. Иван Петрович в ответ кривил губами, по-прежнему думая, что он разоблачен. Мысленно он прощался с женой, сыном, с Главсовхозом и проклинал жестокую судьбу.

Ну, а что это были за взгляды?

Я уже говорил, что Иван Петрович обладал каким-то особого рода свойством — нравиться женщинам. Было в нем что-то такое, что привлекало и волновало многих, кроме жены, конечно. Всякое явление у нас принято объяснять научно, а поэтому можно допустить, что организм Ивана Петровича вырабатывал и испускал какие-то электро- или радио-магнитные волны. Это не вполне точно, но для научно-художественной гипотезы достаточно.

Лола не избежала женской участи. Электромагнитное обаяние Ивана Петровича подействовало на нее, как и на других, и в этом заключалась разгадка ее улыбок и многозначительных взглядов. Ничего таинственного, как видите, нет, но как же в этом разобраться Ивану Петровичу? Добродетельный муж, по специальности плановик, он никакого значения не придавал… да, вероятно, и не знал о своем свойстве испускать какие-то волны, хотя «Король треф» и говорил, что он должен встречаться с Лолой под предлогом ухаживания, но ему и в голову не могло прийти, что она всерьез флиртует с ним.

Когда от харчо на тарелках остались только косточки и лавровый лист, Лола рассказала несколько весьма двусмысленных анекдотов, повторить которые я не решаюсь. Как ни странно, но анекдоты не смутили скромного Ивана Петровича, хотя и напомнили ему о приближающейся расплате и о семи рублях в кармане. Снова он почувствовал себя одиноким, беззащитным, брошенным на произвол судьбы в незнакомой, чужой обстановке.

В этот момент, когда он почувствовал себя особенно плохо, и беспомощно оглянулся кругом, взгляд его вдруг встретился со взглядом какого-то знакомого человека. Больше того! Человек этот чуть подмигнул ему левым глазом и кивнул головой в сторону. Несколько секунд воспаленный вином мозг Ивана Петровича лихорадочно работал, перебирая в памяти лица известных ему людей и, наконец, нашел. За столиком сидел Сергей Васильевич. Тот самый иронически настроенный к нему молодой человек, помощник Угрюмова. Открытие это мгновенно переменило настроение, и от чувства одиночества не осталось и следа. Но теперь следовало решить вторую задачу. «Зачем Сергей Васильевич подмигнул, да еще и кивнул при этом головой?» Над второй задачей Иван Петрович ломал голову не дольше, и сообразив, что означают поданные ему знаки, с независимым видом начал шарить по карманам своего костюма.

— Лола! Я прошу извинить, но я забыл в пальто…

— Очки или платок! — сказала она и засмеялась. — Идите, идите, но «это» помещается не в раздевалке, а вон там за занавеской…

Здесь я в полном замешательстве. Я даже не знаю, какое название употребить, чтобы читатель понял, куда направился Иван Петрович, и что под словом «это» подразумевала Лола. Названий накопилось очень много, но все они не устраивают стыдливую часть человечества, а если и встречаются в напечатанном виде, то только в словарях. Да и не только названия. Во всем громадном Ленинграде помещения с такими названиями встречаются не чаще, чем в литературе. Если, например, вы окажетесь где-нибудь в центре Петроградской стороны и вам понадобится такое помещение — катастрофа неизбежна. Единственным оправданием для Ленинграда может служить то, что и в Москве с такими помещениями не лучше. Приезжая в командировку, я не раз встречал людей, которые обливаясь потом, с испуганным выражением на лице, почти с ужасом, бегали по улице в поисках нужного места… Вот кстати и вполне приличное русское выражение.

Иван Петрович отправился в «нужное место» и, благодаря указанию Лолы, скоро его нашел. Сюда же пришел и Сергей Васильевич.

— Что у вас? — тихо спросил он.

— Да вот притащила в ресторан…

— Это нормально. Деньги есть?

— В том-то и дело…

— Держите!

Иван Петрович почувствовал в своей руке кредитки и с благодарностью взглянул на спасителя.

— Я вам верну…

— Тише! — остановил его Сергей Васильевич. — Об этом потом. Она вам глазки строит… Прожженная, видала виды. Не торопитесь, Иван Петрович, не теряйтесь, выжидайте… в случае чего, я рядом…

Нужно ли говорить, в каком прекрасном настроении вернулся Иван Петрович к столику. С деньгами человек всегда чувствует себя иначе, чем без денег, но дело не только в этом. Теперь он был не одинок и знал, что если ему понадобится помощь, она рядом.

Лола сразу обратила внимание на перемену настроения Ивана Петровича, но поняла это по-своему.

На тарелках лежал шашлык, рюмки были наполнены.

— Послушайте, Лола, а не много ли вам будет? — спросил Иван Петрович, когда она подняла свою рюмку.

— Мне!.. О-о! Вы меня не знаете! Я — бездонная бочка. Может быть, вы боитесь за себя? Не хитрите…

— Ну, я все-таки мужчина…

— Да… и вы опасный мужчина! — многозначительно сказала она и подняла рюмку. — Ничего, я свою меру знаю.

Если харчо Иван Петрович ел без всякого удовольствия, то шашлык показался ему удивительно вкусным. Кстати, и на официанта он уже смотрел не так люто и даже прикидывал в голове, сколько ему дать «на чай».

В первые годы революции у нас прошла большая кампания против «чаевых». Говорили, что такая подачка унижает достоинство советского человека. В дальнейшем махнули рукой, сообразив наверно, что унижать достоинство можно только тогда, когда оно есть, а под понятием «советский человек» скрывается нечто большее, чем юридическое понятие «советский гражданин». Путаница эта происходит и до настоящего времени, и когда, например, председатель месткома обращается к Лоле, то он говорит:

— Послушайте, Лола, вы же советский человек! Вы же понимаете, что поездка шефской бригады в колхоз — это важное политическое мероприятие.