Герман Матвеев - Сборник повестей Дела давно минувших дней

— Ничего, дедушка. Вешать нос не надо. Если бы ты знал, как вся наша страна поднялась. Все как один. Сейчас идет мобилизация. Формируются новые армии. Их скоро обучат, вооружат новейшей техникой, и мы двинем. К зиме будет перелом, поверь мне. У нас хорошие союзники — Англия и Америка. Запасы у нас громадные, в несколько раз больше германских. Мы со своей стороны тоже кое-что успели сделать за два года. В Германии туго с нефтью. Нам нужно выиграть время, и мы его выиграем. Вы здесь в тылу у немцев делаете большое дело, не давая им дышать. Они ведут войну на истребление, ну и мы ответим тем же. Особенно горючее. Где только увидишь его, уничтожай. На этом хуторе они секретный склад горючего делают, мы его на воздух поднимем. Ты с земли, а я сверху. Конечно, сейчас уже никто спорить не будет, что неприятель силен. Раньше у нас была такая манера: похвастать — шапками, мол, закидаем. Недооценивали мы силу врага. Лучше бы его переоценить немножко. Потом с кадрами у нас получилась неувязка. Война выдвигает новых людей. В мирное время наверх лезли те, кто похитрей, а сейчас — кто поумней да посмелей. Немцев мы раздавим. Их песенка спета. Если бы они на нас не навалились, трудно было бы сказать, кто войну выиграет: Англия или Германия, а сейчас все стало ясно. Нарвались немцы. Весь мир на коленки хотят поставить.

— Разорили много, — промолвил дед, пока Захаров закуривал.

— Да. Много слёз, много крови. Много разрушено и уничтожено добра. Они за это заплатят. Даром им это не пройдет.

Помолчали. Политрук затянулся. Свет папиросы блеснул на затворе Ипатовской винтовки.

— Сколько патронов выпустил, дед? — мотнув головой в сторону винтовки, спросил летчик.

— Восемь.

— А уложил кого-нибудь?

— Восемь и уложил.

— Вот как ты стреляешь!

— Я сызмальства стреляю. Глаза ничего — не сдают.

Снова помолчали, прислушиваясь к ночным звукам.

Где-то далеко загудели самолеты. Гул был неровным, то усиливаясь, то затухая.

— Летят города бомбить. Бросают бомбы куда попало. Это ли не бандитизм. Убивают женщин, детей…

— Так все и долетят? — спросил дед.

— Встретят их там… Некоторые прорвутся, конечно. Ночью трудно с ними бороться.

Самолеты гудели долго, один за другим летели разбойники. Летчик, нервничая, прикуривал папиросу о папиросу.

— А тебе я вижу не сидится.

— Да. Мне бы сейчас стартовать надо. Вот что, дед. Ты помоги мне выбраться к своим поскорей. С ногой у меня лучше. Завтра совсем пройдет.

— Уйдешь. Завтра внука к Вихареву пошлю. Он наказывал связь держать. У них там большая артель.

— Найдет ли их Вася?

— Найдет. Парень шустрый.

— А не боишься отпускать?

— Надо, — твердо сказал дед. — Если со мной что случится, должен знать, куда ему податься.

Поговорив еще с полчаса, легли спать. Настроение у деда выровнялось. Правдивая, откровенная беседа вдохновляла на новые подвиги. В голове рождались смелые планы.

Чуть стало светать, дед заворочался. Полежав немного с открытыми глазами, встал и начал расталкивать внука.

— Вася! Васюк! Вставай, внучек, дело есть.

Васька открыл заспанные глаза, узнал склонившуюся над ним бороду, сладко потянулся.

— Чего ты, дед?

— Выйдем-ка на волю.

Васька вскочил, быстро натянул ботинки, пригладил волосы и вышел вслед за дедом из землянки.

— Пойди умойся, — приказал дед.

Мальчик, не расспрашивая, пошел к ручью. Он понял, что предстоит серьезное поручение. Это было видно по тому, что разбудил его дед до восхода солнца. Чувствовалось это и по тону старика. Когда Васька умытый, свежий вернулся к землянке, дед протянул ему остаток куры, пару лепешек.

— Поешь.

Затем сходил в землянку, вынес две измятых, но уже застывших плитки шоколада, полученных у партизан.

— Эту по пороге съешь, а эту спрячь. На обратный путь.

— Куда идти-то? — не вытерпев, спросил жевавший Васька.

— К партизанам сходишь. Найдешь Вихарева. Знаешь товарища Вихарева, председателя колхоза из Семеновки?

— Знаю. Черный такой, в кожанке все ходил. На рыжей кобыле в бричке к нам приезжал.

— Вот. Только смотри, — дед погрозил пальцем. — Попадешь к немцам, пропадешь и дела не сделаешь. Захарова надо переправить.

— Знаю, а где их искать, Вихарева-то?

— Брод у Лиховой горки знаешь?

— Знаю. Где дорога в город на шаше выходит.

— Верно. Через дорогу перейдешь. К речке спустишься и иди вдоль нее по течению. Как дойдешь до старого моста…

— Там моста нет… одни бревна из воды торчат, — перебил Васька.

— Я тебе так и говорю. По сваям переберешься и иди прямо на горку. Иди и посвистывай. Как тебя окликнут, ты остановись. Если какой незнакомый спросит, куда идешь — говори, что корову потерял, а как он спросит какой масти корова, говори, что красная с белыми пятнами по левому боку. Как только это скажешь, он тебя к Вихареву проведет. Вихарев у них за командира. Скажешь ему насчет Захарова. Пускай проводника пошлет и чтобы одёжу простую дал. Понял?

— Понял, дедушка.

— Ну-ка, повтори, что сказал?

Васька толково рассказал весь путь от оврага до Лиховой горки и условный разговор.

— Верно. Через Пономаревский хутор не ходи. Там германец. Сделай круг побольше — влево, к железной дороге.

— А я бы там проскочил.

— Не надо. Как сказано, так и делай. Не перечь.

— А с собой ружье возьму.

— Я тебе дам ружье! Так и пойдешь, как есть. С ружьем попадешься — сразу капут, а если безо всего, так поплачь, скажи, что мамку потерял, она, мол, на дороге работает. Слышишь?

— Слышу, — с огорчением ответил мальчик.

— В случае чего, сам смекай. Ну, иди с Богом.

Дед перекрестил внука широким крестом, погладил по голове и, повернув, хлопнул по спине.

— К вечеру воротишься.

Васька неохотно стал подниматься по оврагу.

— Ружье-то бы, дед, — проканючил он, оглянувшись.

Вместо ответа Ипат погрозил кулаком. Пришлось покориться. Васька быстро зашагал. Вспомнил о сунутом в карман шоколаде. Настроение сразу изменилось. Не заметил, как съел первую плитку. Выполняя наказ деда, вторую долго вертел в руках, не решаясь распечатать, потом спрятал за пазуху. Шоколад жег пузо, дразнил. Мальчик поминутно облизывался, глотал слюну. «В чем дело? Конфета ведь дана ему. Сейчас он съест ее или потом, никому никакого дела нет», — раздумывал он. Наконец не выдержал. Осторожно стал развертывать. Серебряная бумага крепко пристала. Отдирать ногтем не выгодно. Вместе с бумагой отковыривался и шоколад. Решил есть вместе с бумагой. Отламывая по маленькому кусочку, долго сосал, выплевывая скатавшиеся комочки свинцовой бумаги. Как ни растягивал Васька удовольствие, шоколад в конце концов закончился. «Вот бы достать пуд и досыта наесться», — подумал мальчик, сворачивая на тропинку. Тропинка вела к Пономаревскому хутору. Мечтая о шоколаде, Васька забыл дедовский приказ, вспомнил о нем, пройдя километра два по тропинке. Остановился. «Что делать? Возвращаться назад? Далеко. Обходить правой стороной? Там открытые места. Опасно». Постояв в нерешительности несколько минут, махнул рукой: «Проскочу. Я маленький, не заметят».