Николай Леонов - Операция «Викинг» [сборник]

Сергеев размял сигарету, получив разрешение, закурил.

— Ничего, только выглядит плохо, двигаться стал медленнее, словно из него какую-то важную деталь вынули. — Сергеев замолчал, после паузы тихо попросил: — Вы бы с ним встретились, Василий Васильевич. Он ведь преступления не совершил.

— Совершил. — Полковник неожиданно повысил голос. — Он совершил моральное преступление, разговаривать я с ним не собираюсь. В данном случае могу себе доставить такое удовольствие.

— При подобной ситуации и его самолюбии с повинной явиться! — Сергеев осуждающе посмотрел на начальника. — Когда третьего дня он вошел, я решил — умирать человек явился. Его узнать было трудно: прямой, чуть покачивается, лицо от пота мокрое.

— Значит, вы ошиблись, Олег Николаевич, иначе бы этот мерзавец пленку не резал бы.

— Я Зверева понимаю. — Сергеев посмотрел на начальника, который от неожиданности подобного заявления откинулся в кресле, вопросительно поднял брови. — Понимать и оправдывать — вещи разные, Василий Васильевич.

Полковник облокотился на стол, молча подперев широкими ладонями голову, смотрел заинтересованно и по-детски любопытно.

— Мы ровесники с ним, я тоже упрямый. Я его понимаю. — Сергеев почему-то встал, словно не хотел прятаться за массивным столом, мол, вот я весь перед вами и за свои слова отвечаю. — Наше поколение упрямое, мы выросли в войну, она ломала нас, но делала стойкими.

Сергеев запнулся, он понял, что не сможет объяснить свою мысль, что Василий Васильевич сейчас прервет его, прочтет нотацию. Сергеев сказал о войне, вспомнил упрямые молчаливые очереди, разбитую на дрова мебель, сладковатую, с хрустящим на зубах песком брюкву. Наверное, Зверев умеет делить хлеб и до сегодняшнего дня не может видеть, как порой хлеб выбрасывают на помойку. Интересно, сколько Звереву было лет, когда он надел свой первый костюм? Двадцать пять? Наверняка не меньше. Может, поэтому он так тщательно одевается сегодня. Все не может забыть мамины кофты, сатиновые шаровары. Не может забыть, поэтому такого парня не купишь.

Василий Васильевич кашлянул и вдруг улыбнулся. Сергеев почувствовал, что краснеет, возможно впервые пожалел о своем солидном росте. Если бы было возможно, он проглотил бы все слова до единого. Полковник, пряча улыбку, наклонился над столом, сделал вид, что ищет какую-то бумагу.

— Да ты сядь, — сказал он и снова закашлялся. — Из тебя, Олег Николаевич, неплохой адвокат получился бы. Все-таки Зверева я имею право не видеть. Вернемся к… — Он хотел сказать к «делу», но промолчал и, выдержав паузу, давая Сергееву время привести себя в порядок, спросил: — Вы знали, что книгу Зверева издали в Западной Германии?

— Знал.

— Знали, что у него оформлена путевка, а он ехать не хочет?

Сергеев не ответил, опустив голову, начал изучать узор на толстом мягком ковре. Действительно, как он мог упустить такой важный факт? Зверев раздумал ехать. Почему? Он не хочет выезжать из страны. Ездил, ездил, вдруг передумал? И опять вывод один — не сломали они еще Зверева.

— Что думаете делать?

Сергеев поймал сердитый взгляд начальника и начал докладывать:

— Петерс хочет привлечь к работе ассоциации доктора Соколовского. Наладив с ним постоянный личный контакт, видимо, рассчитывает находиться в курсе работ лаборатории, чтобы по ним пытаться определять наши возможности в области бактериологической защиты. Доктору Соколовскому не рекомендовать работать в ассоциации…

— Стоп!

Сергеев удивленно посмотрел на Василия Васильевича, все в отделе знали — начальник никогда не перебивает, даже если полностью не согласен, дает высказаться до конца.

— Вы зря тратите время, поступим иначе. Вы встретитесь с гостем Зверева. Кстати, как его настоящее имя?

— Томас Клей.

— Прекрасно, вы встретитесь с Клеем и дадите прослушать пленку. Пусть он сам решит, рассказывать дома о своих успехах или нет. Наше категорическое условие: он и его коллеги оставляют ученых в покое. Доктор Соколовский предложение примет, я говорил с его шефом. Объясните Клею, если нам хотя бы покажется, подчеркните этот момент — хотя бы покажется, — что они к Соколовскому снова ищут подходы либо вокруг Зверева поднимается какая-либо возня, мы немедленно опубликуем в демократической прессе всего мира имеющиеся материалы, включая беседу Клея с Николаем Зверевым и еще кое-что. Кстати, не забудьте отобрать у Зверева кусок пленки. Свою беседу с Клеем тоже запишите. После прошлогоднего скандала Петерс вынужден будет убраться из ассоциации.

Сергеев покорно вздохнул.

— Не вздыхайте, перестаньте разглядывать ковер. В общем, так. — Полковник поднялся из-за стола, и Сергееву пришлось встать. — Все полагающиеся слова вы себе сами скажете. От себя добавлю: уважаемый Олег Николаевич, мы ведь с вами знаем, здесь на людей не охотятся, и если мы когда-нибудь почувствуем себя охотниками в работе с нашими людьми, — надо писать рапорт, нам будет нечего делать в контрразведке. Можете идти.

— Слушаюсь. — Сергеев поклонился, пошел к дверям.

Раздался звонок, Павлов снял трубку и услышал голос жены.

— Тебе удобно говорить?

— Да, Вика, я один. Какие новости, родная?

— У твоего внука прорезался зуб. Я думаю, мы вечером заедем к ребятам?

— Считаешь, повод достаточно серьезен? — Василий Васильевич усмехнулся, жена тотчас почувствовала его иронию и довольно резко сказала:

— Откуда в тебе столько черствости, Василий? В молодости ты был мягче.

— В молодости ты была не такой зоркой, Вика, — ответил полковник.

Вечером Сергеев перепечатал план оперативных мероприятий, взял портрет Ричарда Петерса, вложив в конверт, спрятал в сейф. Рука натолкнулась на что-то твердое. Сергеев вытащил трубку, взглянул на нее несколько удивленно, бросил обратно.

Через пять минут он уже остановил машину у театра. Таня села рядом, взяла на руки Микки-Мауса.

— Поехали, Сергеев. Только не по Садовому кольцу, мне надоела гонка по замкнутому кругу.

Отделение абвера в оккупированной Эстонии.

Век живи, век учись (франц.) .

Я люблю тебя (нем.) .