Владимир Андриенко - Дрозды. Последний оплот

– Это из новых, из эскадрона товарища Николаева. А они с нами недавно. А тебе чего до Далманина?

– Ничего. Просто так спросил…

Город Н.

Чрезвычайка.

Январь, 1920 год.

Солдат пулеметной команды Терентьев после смены постов направился к дому, где располагалась ЧК. Терентьев был в Красной Армии с марта 1918 года и являлся идейным бойцом. Бригаду «червонцев» несколько месяцев назад усилили такими бойцами.

– Мне до товарища начальника, – сказал он часовому у входа.

– По какой надобности?

– По важной надобности. Ты доложи. Моя фамилия Тереньтев. Я из пулеметной команды.

– Начальника ныне нет. Но есть товарищ Чижов. Погоди здесь.

Вскоре Терентьев уже сидел в кабинете у молодого рабочего, всего два месяца назад призванного в ЧК. Чижов был большевиком и работал на военном заводе, пока его не обязали пойти на службу в органы политического сыска Советской власти.

– Вам чего, товарищ? – спросил он красноармейца.

– Терентьев. Солдат пулеметной команды.

– Рад знакомству. Чижов, уполномоченный ЧК. Чем могу?

– Твой начальник нам про бдительность говорил? – сразу спросил Терентьев.

– Ну, говорил. И чего?

– Я, брат, давно в Красной армии. И нюх на контру имею.

– Но от меня-то чего нужно?

– Донести на контру пришел. Недавно появился у нас некий солдат, Арсеньев фамилия его.

– Появился? – переспросил Чижов.

– Дак на станции его патруль отловил и к нам на службу нарядили.

– В пулеметную команду?

– Точно так.

– А этот Арсеньев в сем деле понимает?

– Понимает больше нас с тобой. Ранее говорит, служил в 12-й армии. Был ранен и комиссован. Я наблюдал за ним и скажу, что незачем его было комиссовать.

– Ныне дезертиров много, товарищ Терентьев. Многие поддельные справки достают, дабы от фронта отлынивать. Несознательные граждане. Для того их в строй и ставят снова. Пусть воюют за народную власть.

– Я не про то. Ты не понял меня, товарищ Чижов. Этот Арсеньев не дезертир, он шпион.

– Шпион?

– Я по роже солдата вижу, а этот из благородиев. Точно скажу. Хотя хочет казаться нашим. За простого себя выдает. Засланный он. Вчера только увидел он одного командира. И как вскрикнет.

Чижов совершенно не понял, о чем говорит солдат и переспросил:

– Вскрикнул? Кто?

– Я те говорю, Арсеньев.

– Это тот, который «контра»? – спросил чекист.

– Он самый контра и есть. Увидал значит Арсеньев одного командира. И вскрикнул.

– Увидал командира? Кто?

– Дак Арсеньев. По которого я толкую тебе.

– Он кого-то увидел?

– Да.

– Но вы можете сказать кого, товарищ боец?

– Я же те говорю командира из нашей бригады! Нового командира из эскадрона краскома Николаева. Увидал и вскрикнул. Словно знакомца встретил. А тот ему и говорит: «Чего ты? Али мы знакомы?» Арсеньев же сказал что обознался.

– И что? – снова ничего не понял Чижов.

– А то, что брешет собака. Узнал он его. Стало быть, они знакомы. А с чего скрывать это? Сам покумекай? Шпион!

– Вы хотите сказать, что новый солдат пулеметной команды прибыл к нам по заданию белых?

– Вот именно. Дошло, наконец. Ведь и потом он про него расспрашивал. Кто мол, и как здесь. А с чего спрашивать, коли не знаешь его? Ты доложи своему начальнику про то, что я сказал тебе.

– Но вы толком ничего не сказали, товарищ Терентьев. Кто-то ошибся. Кто-то кого-то узнал. И что с того? Что мне докладывать. Вы вот сами ранее этого солдата Арсеньева видели?

– Чего?

– Вы этого рядового Арсеньева ранее видели?

– Дак вчерась и видал! – сказал Терентьев.

– Не о том я спросил, вас, товарищ. Не вчера, а ранее вы его видели?

– И несколько дней уже.

– А еще раньше? С месяц или более назад?

– Ранее никогда.

– А с чего взяли, что он бывший офицер и не тот, за кого себя выдает?

– Да ты на рожу его посмотри и сам все поймешь! Рожа-то дворянская!

– Товарищ Терентьев! Товарищ Ленин также из дворян! Товарищ Дзержинский из дворян.

– Ты Ленина не трогай!

– Я только сказал…

– Мне твой начальник про бдительность говорил. А ты что? Я тебе шпиона поймал. А ты чего? Сам-то ты кто?

– Я уполномоченный ЧК Чижов.

– Уполномоченный! А из каких будешь?

– Я из пролетариев!

– Пролетарий? Ты?

–Товарищ боец!

– А коли пролетарского происхождения, то есть в тебе классовое чутье! Есть али нет?

– Есть!

– Так и поди разберись. Тебе шпиона поймали!

Чижов обещал разобраться…

Город Н.

Рыночная площадь.

Январь, 1920 год.

Рядовой Арсеньев сменился с поста и получил разрешение побывать в городе. Он уже неделю числился военнослужащим кавалерийской бригады «червонцев» и пока не смог приблизиться к своему объекту.

Младший командир товарищ Далманин почти никогда не оставался один. Лабунский, когда наблюдал за ним, даже заметил, что за ним следят. Кто и зачем он не знал, но рисковать и сделать попытку связаться с ним в казармах – было глупо.

Но многие красноармейцы иногда выходили в город на базар. Хотя денег почти ни у кого не было в достаточном количестве. Но каждый хотел хоть что-то продать, или обменять на продукты. Кормили в казармах все хуже и хуже.

У Лабунского, стараниями капитана Васильева деньги были. На территориях занятых советами действовали совзнаки 10 10 Совзнаки (советские знаки) – деньги правительства РСФСР. . У поручика в тайном отделении его вещевого мешка было десять тысяч купюрами среднего достоинства.

И вот на рынке они встретились.

Далманин заметил, что солдат хочет подойти к нему и сам сделал первый шаг.

– Я видел вас в расположении бригады.

– Точно так, товарищ. Я недавно поступил на службу. Правда, в принудительном порядке. Но что делать? Никуда ныне от войны не денешься.

– Вы ведь еще денег не получали?

– У меня имеется малость. Думаю посмотреть кое-чего.

– Цены стоят высокие. Здесь мало кто чего купить может, – сказал Далманин. – Рабочий в городе получает почти 400 рублей в месяц. А фунт мяса стоит 90 рублей. Качан капусты – 20 рублей. Кило картошки – 15 рублей.

Лабунский незаметно протянул ему пачку денег.

– Возьмите.

– Что это? – не понял Далманин.

– Деньги. Возьмите.

– А с чего вы мне их даете? Да ещё так много. Вы кто?

– Мы с вами в толпе и ныне на нас никто не смотрит. Да и что такого? Мало ли встретились на рынке два солдата. Вы знаете, где здесь можно поесть и выпить…

– Выпить? – перебил Далманин. – Товарищ Хотиненко с этим строг.

– Я говорил о горячем чае, товарищ командир.

– Дак есть такое место. И каши взять можно, и хлеба, и чаю с сахаром.

Вскоре они оказались в грязном прокуренном помещении, где купили по миске пшённой каши и по куску черного хлеба. Хлеб был еще тёплый и Далманин сразу набросился на еду.