Георгий Комиссаров - Посланник МИД

– Да … конечно, – согласился я.

– А теперь расскажи мне о твоей инициативе изучать иностранные языки, – обратился ко мне Максим Максимыч, как он попросил меня его называть.

После упоминая о моём знании нескольких языков, Максим Максимыч внезапно заговорил со мною на французском. У него был смешной акцент. Я ему ответил. Затем он перешёл на немецкий, довольно правильный, но всё равно с заметным для меня акцентом. Я ему снова ответил. А вот на английском, как по мне, он говорил как настоящий англичанин, которых я знал. Та же моя нянька.

И когда я ему отвечал, от двери послышался приятный голос Айви, которая на английском приглашала нас к столу.

Чайовничая, товарищ Литвинов похвалил меня и моих учителей. Я ему естественно ничего про своё детство не сказал.

– У тебя очень хороший английский…как будто ты жил в Сохо…это респектабельный район Лондона, – похвалила и Айви.

– Да, я заметил, – подтвердил товарищ Литвинов, – от англичанина не отличишь…обычно иностранцы…даже очень хорошо говорящие на английском имею так называемый кембриджский говор…очень классический.

– Да и французский у тебя скорее эльзасского типа…, – продолжил Максим Максимыч, – где чувствуется влияние немцев…

– А вот твой немецкий напротив… сто процентный остзейский, так говорят немцы из Прибалтики, – пояснил товарищ Литвинов и добавил:

– Но это даже лучше, чем хохдойч…легче пояснить незнание немецких обычаев и реалий при исполнении различных миссий…тайных конечно…

Я естественно, отнекивался и говорил, что самоучка и в качестве примера привёл то, что сейчас самостоятельно изучаю итальянский и испанский языки, так как считаю, что скоро и там произойдут пролетарские революции и нужно будет прийти им на помощь.

Вызвав этим заявлением смех у Максим Максимыча:

– Скоро от них самих тут протолкнутся нельзя будет…как победим их на предстоящей конференции…как миленькие прибегут к нам торговать, – пояснил он.

Потом он вкратце рассказал про эту самую конференцию и заверил меня, что Ленина никто туда и не пустил бы из них всех в ЦК. Но почин наш верный и товарищ Сталин правильно нас направил.

Затем, снова заговорив о международном положении, товарищ Литвинов посоветовал мне начать изучать китайский и японский языки. Именно там, по его мнению, в ближайшее время будут происходить все самые значимые события.

Он указал на огромность тех территорий и многочисленность там живущего населения. И на то, что там сбросили власть императора в Китае ещё в 1910 году, и у них у власти коалиционное правительство с коммунистами в составе.

А в Японии хоть и есть император, но он как божество, ничего не решает. И что даже один из принцев вступил в ряды компартии Японии, которая совсем недавно образовалась.

Затем я рассказал про нашу коммуну, про театр и пригласил их всех в гости.

Айви и дети очень обрадовались приглашению и обещали прийти. Тем более, что тут совсем недалеко до Большой Калужской…пол часа на трамвае.

Максим Максимыч не обещал…ввиду занятости…но приглашал меня к нему заглядывать.

Тем более, что его заинтересовали сведения, что мы могли бы собирать.

– Эх, жаль что тебе всего двенадцать лет Сергей…хоть и выглядишь ты на все пятнадцать…, – сокрушался Максим Максимыч, провожая меня до трамвая, – а то бы взял бы тебя к себе Наркомат.

– На трёх сотрудников….только один со знанием языка, за то все при орденах и похвальных характеристиках…можно подумать это они за них будут говорить с иностранцами, – пояснил он свою печаль.

На том и расстались.

***

Вернувшись домой, Литвинов обнаружил, что жена пошла укладывать детей спать. Тогда он направился в свой кабинет.

Там он ещё раз прочёл записи Сергея и окончательно уверился в их подлинности. Это не было похоже на игру иностранной или нашей разведки.

Да и смысл… Повлиять на его позицию?

Он задумался и ещё раз проанализировал все последние события.

В октябре прошлого 1921-го года его вызвали из Таллина и назначили заместителем Чичерина – наркома по иностранным делам.

Чичерин осуществляет общее руководство всей дипломатической деятельностью. Но так же курирует восточные и протокольный отделы.

А на него возложена организационная работа в НКИДе и руководство европейскими отделами.

Но строгого разделения нет…

Такой важный отдел, как экономико-правовой, подчинялся и Чичерину, и ему одновременно.

Максим Максимович вспомнил, сколько он времени отдавал консульскому отделу, отделу дипкурьеров, да и переписка в НКИДе шла через него.

Но особое внимание он конечно уделял европейским делам.

Установление дипломатических и экономических отношений с европейскими странами он считал делом особой важности.

Здесь он применял свой опыт, накопленный за годы эмиграции, и использовал уже налаженные контакты.

Он имел тесные связи с европейским рабочим движением, в течение нескольких лет представляя ЦК РСДРП в органах II Интернационала.

Был хорошо знаком с его лидерами, которые сейчас заняли крупные государственные посты в своих странах.

Теперь он мог в интересах дела использовать свое близкое знакомство со многими политическими деятелями Запада.

А что с Чичериным?

По сути, они лишь в 1921 году впервые стали работать вместе… на одном и том же участке.

Прежние их контакты носили случайный характер.

Все встречи в Лондоне, в «Герценовском кружке», на вечерах и публичных диспутах, а потом совместная работа в комиссии по репатриации российских эмигрантов происходили в иной обстановке.

К тому же…. они попали в революцию по разному…

Чичерин из родовитой, состоятельной дворянской семьи. Получил блестящее образование, отказался от карьеры дипломата, от положения в высшем обществе.

Таких было много среди революционеров. Это он знал. Тот же Ленин, дворянин, юрист, адвокат.

Путь самого Литвинова к Октябрю был другим…

Когда он впервые встретили в Лондоне Чичерина, тот еще был меньшевиком. А Литвинов секретарь большевистской группы.

У большевиков с меньшевиками разные взгляды на методы борьбы и на развитие революции.

Империалистическая все расставила на свои места.

Многие … в том числе и Чичерин… перешли на большевистские позиции … это абсолютно закономерно.

Об этом говорит и его нынешнее служение делу Октября.

То, что Чичерин был наркомом, а он его заместителем, ни в коей мере не значило, что он ему абсолютно починялся. Он считали себя взаимно эквивалентным с Чичериным.

Еще в Лондоне они обозначили свои позиции.

Конечно, они были разные люди по стилю…

Да и внешне они были полной противоположностью.

Литвинов казался себе более сухим, а Чичерин всегда более эмоциональным. Хотя наружность далеко не соответствует их внутреннему состоянию.