Ильгар Ахадов - Однажды…

Знаю, стали руки холоднее,

Знаю, не кружится голова,

Знаю, что меня уже не любишь,

Знаю, расставаться нам пора…

Она уходила, а у меня не было сил окликнуть ее. Но, странно, я ощущаю тепло ее тела, а ведь она уже растворялась в горизонте!

Еле открыл слипшиеся веки. Наиля лежала рядом, рука покоилась на моей груди. Почувствовав мое пробуждение, она погладила меня и потянулась еще ближе. Ее горячее дыхание обожгло тело, руки змеиной грацией обвили шею. Я потерял над собой контроль, когда губы ее страстно впились в мои, и я ощутил над грудью прикосновения ее упругих сосков…

В сознании же продолжала повторяться, как на испорченной пластинке, словно в издевку, последний куплет из некогда такой милой нам с Джулией песни…

Я пойду в тот дальний берег моря,

Там покончу с именем твоим,

Но и ты узнаешь это горе,

Обнимаясь с кем-нибудь другим…

– Извините, что я тут… – Длинный как будто очнулся, раскрыв глаза. До этого у него исчезли даже зрачки под полуоткрытыми веками. Все это время мы с трудом улавливали его последние фразы – он опять переместился во времени.

Мы застыли, словно завороженные.

Длинный, вздохнув, опрокинул очередную рюмку. Мне же уже казалось, что его печенка из железобетона.

Вдруг почувствовал, как тоже перемещаюсь в эту измененную реальность. Слова рассказчика расплываются в пространстве времени, образы облегаются реальной плотью, а события разворачиваются перед глазами, как на киноленте…

…Истосковавшиеся по любви наши тела уже не подчинялись разуму, не могли оторваться друг от друга и повторно, раз за разом сливались в экстазе, я бы сказал, с какой-то яростью.

Эти дни я пил, а ночью пытался забыться в объятиях Наили. Ее же никогда такой счастливой не видел.

Утром после первой ночи она вдруг прямо с постели вся голая побежала в сад. Дождик лил как из ведра, ветер гнул голые ветки деревьев чуть ли не до земли, а она радостно кружилась как сумасшедшая, крича и смеясь. После вся мокрая и дрожащая прибежала обратно и сходу прыгнула в постель, слегка подмяв меня под себя.

– Ты сумасшедшая! – я растрепал ее волосы, пытаясь унять ее дрожь теплом своего тела.

– Я счастливая!..

Я рассказал ей про предостережения Лады.

– Я проклят. И тебя сделаю несчастной.

– Лучше с тобой несчастной, чем без тебя счастливой!

– Между нами всегда будет Джулия. Обнимая тебя, я всегда буду думать о ней.

– Знаю… Но со временем, я надеюсь, и мне найдется клочок места в твоем сердце…

Глава V

Расулов приехал на третий день. Наиля в саду кормила бродячих собак, которые почувствовав человеческое присутствие, наверно со всего поселка собрались в нашем дворе. Она весело махнула ему рукой.

Окинув взглядом неубранную постель с помятыми подушками, Расулов помрачнел, но не подал виду. Я молча наблюдал за его реакцией, за его слегка дрожащими пальцами, прикуривающими сигарету, и отдал должное его самообладанию.

– Какие новости?

– С отцом все как прежде. На твои бандитские деньги ему определили персональную медсестру. Она смотрит также за твоей мамой. Командира и Адылова перевели в Баиловскую тюрьму 16 16 Баиловская тюрьма – Баиловский следственный изолятор № 1 в г. Баку. В июле 2009 года была разрушена в связи с созданием Площади государственного флага. – это хорошая новость. Можно будет связаться.

– А Гаджиев?

Он помотал головой. После встал:

– Я привез провизию… Твое дело? – указал в сторону пустых водочных бутылок.

– …

– Береги ее, – Расулов кивнул в сторону Наили, все еще радостно подпрыгивающей во дворе с бродячими собаками. После все-таки в сердцах высказался. – Все бы дал на свете, чтобы оказаться тут, на твоем месте.

– И я все дал бы, чтобы ты оказался на моем месте. А я на своем.

– Ишь ты… – он зло буркнул. – Поймать бы автора наших судеб. Задать бы ему… А-хх!..

Слова заклокотали в его горле, прервав богохульную речь. Он словно попытался ухватится за воздух и пошатнулся, шагнув в сторону окна, откуда наблюдал за Наилей.

Мне не обязательно было взглянуть на произошедшее, чтобы понять, что случилось. Прежде чем, выбив дверь и оказаться на коленях перед распростертым телом Наили, я, видимо, увидел эту сцену в обезумевших зрачках Расулова. А может, подсознание нарисовало…

Наиля билась в конвульсиях, но была еще в сознании. Ее отчаявшийся взгляд врезался в мою память уже навеки. Белая спортивка в области груди покраснела. Тонкая полоска крови просачивалась с краешка губ на шею.

– Машину заводи! – помню, я заорал Расулову куда-то в пространство. Позади услышал его мат и резкий металлический звук распахнувшейся калитки. Он пытался вычислить стрелка.

Стараясь не делать резких движений, я приподнял голову Наили и прислонил к колену. Она пыталась что-то сказать.

– Не напрягайся, умоляю тебя! – я отчаянно вымолвил.

Глаза ее увлажнились. Она перестала дергаться. После взгляд начал потухать…

Словно во сне, в замедленной съемке я увидел наклонившегося над собой Расулова, что-то кричащего и показывающего куда-то. Я оттолкнул его. После, обняв уже бездыханное тело Наили, отчаянно зарычал, завыл, не помню, наверное, как потерявший детеныша раненый зверь…

…Положив ее на заднее сиденье машины, я повернулся к Расулову. Он в стороне, молча курил и плакал.

– Уезжай! Дальше я сам…

– …

– Я не смогу ее оставить.

– А я что, могу! – он вдруг заорал, брызжа слюной. – С чего взял, что ты лучше меня? Я ее раньше тебя знал! Откуда ты свалился на нашу голову? Все было бы иначе!

– Уезжай! Ей уже не поможешь…

Нырнув за руль, вспомнил:

– Запомни номер, – я несколько раз повторил телефон Насти. – Передай все как есть. Под матрасом мой ствол и паспорт…

Глава VI

Я привез ее в больницу имени Меликова в поселке Кирова. Когда-то я здесь родился. В детстве находился с мамой в стационаре – заболел скарлатиной.

Называю старые названия. На новые память не напрягается.

Я безучастно смотрел как медики засуетились, принимая тело Наили. Положили на кушетку, осторожно сняли куртку, проверяли пульс и со скорбью отходили в сторону.

Прибежал главврач. Задал какие-то вопросы, которые я не осмысливал. Когда накрывали тело простыней, я подошел и все разбежались.

Она как будто спала. Выражение легкого испуга застыло на бледном лице. Возле губ темнела запекшаяся кровь.

Краешком простыни протер. После поцеловал эти обескровленные губы. Вспомнил, какие они были алые, страстные.

Теперь они холодные. Как наверно и должно было быть у бездыханного тела…

Снял золотую цепочку с медальоном с ее шеи. Нажал на маленькую кнопочку сбоку, и он раскрылся. На меня смотрело мое же изображение…