Николай Юрконенко - Вернись после смерти

– Ну, это навряд ли… – возразил Севастьянов. – Токийская резидентура гаранирует, что в обозримом будущем японцы не нападут. Это позволило отправить на западные фронты десятки дальневосточных и сибирских дивизий. Жаль, что нельзя послать еще больше.

– Гарантия нашей агентуры, это конечно хорошо, но армию, соответствующую Квантунской, держать на китайской границе все же придется – а вдруг, возьмут да накинутся! – возмущенно проговорил Шадрин. – Черт бы побрал этих самураев, сами же после Халхин-Гола были инициаторами подписания Договора о ненападении.

– Сними розовые очки, Александр Николаевич… – снисходительно и одновременно зло усмехнулся Севастьянов. – У нас и с Германией был подписан Пакт Молотова – Риббентропа, а что из этого вышло…

Офицеры немного помолчали. Потом Шадрин со сложным выражением недоумения и стыда на лице, сказал:

– А вот о том, что на вопрос о неуловимой банде в Чите мне откроет глаза закордонный разведчик, да уж тем более ваш, дальневосточный агент, я и думать не мог… Значит, диверсионно-террористическая группа «Свобода»! Та-а-ак… Но каким образом она могла выйти на белоэмиграцию, товарищ комиссар?

– Единственным! С большой долей вероятности можно утверждать, что они установили непосредственный контакт с японско-маньчжурским консульством в Чите. Косвенно подтверждает это и наш резидент в Китае, – Севастьянов кивнул на бланки шифровок. – Во всяком случае, связь Харбин – Чита велась по дипломатическому радиоканалу. Задание для проверки японцы дали «Свободе» именно таким образом.

– Выходит, шахта «Октябрьская» и убийство секретаря райкома Бородина, это…

– Это был их экзамен на диверсионно-террористическую зрелость.

–Но как они могли организовать контакт с японцами из маньчжурского консульства? Ведь, кажется, глаз не спускаем, и на тебе!

– Хороший вопрос! Только ты не задавать должен, а отвечать на него, – с сердитой досадливостью изрек Севастьянов. – Прошляпили твои работнички, и втык, я думаю, получишь серьезный! Но об этом потом… А пока ясно одно: антисоветская группировка «Свобода» – существует, действует, и от этого факта не отмахнёшься!

– Как все же был дальновиден Степанов, – невольно вырвалось у полковника.

– О ком это ты?

– Есть у меня один офицер, редкого аналитического ума человек, – с особой теплотой в голосе пояснил Шадрин. – Ну, что ж, теперь дело принимает совершенно иной оборот, следовательно, мы ликвидируем банду значительно быстрее. Будем исправляться, раз виноваты…

Севастьянов смерил его долгим изучающим взглядом, весомо и подчеркнуто официально, произнес:

– А вот чтобы этого не произошло, вы и вызваны сюда так экстренно, товарищ полковник!

– Я не ослышался, товарищ комиссар? – искренне удивился тот.

– Никак нет-с! – отрицательно покачал головой Севастьянов. – Её не ликвидировать надо, а беречь, как зеницу ока. Эта самая «Свобода» должна просуществовать как можно дольше и это целесообразно со всех точек зрения. Задачи здесь три: первая – затеять с самураями серьёзную оперативную игру, чтобы получать сведения о их ближайших планах, глубоко анализировать их, и на основании этого, предугадывать действия против нас. Ведь если всё толково организовать, то контакт японцев с бандитами, это, прежде всего, будет контакт японцев с нами, не так ли?

– Так, – согласился Шадрин, а генерал продолжил:

– Вторая задача – использовать данную бандгруппировку в наших целях: пусть ее главари всю антисоветскую шваль по Читинской области под свое крыло собирают, у них этот вопрос, по-видимому, неплохо отработан. А позже мы с этими ребятами разберемся! Ну, и третья задача – принародно судить пойманных мерзавцев, чтобы другим неповадно было Родине изменять!

– Да, заманчиво, – одобрительно проговорил Шадрин. – Нам же и заботы меньше: не поштучно негодяев вылавливать, а разом срезать весь этот пласт нечисти.

– Так и есть! – подтвердил Севастьянов и бросил взгляд на часы. – Что ж, на сегодня, я думаю, хватит. Ты еще не устроился в гостинице?

– Нет, с аэродрома – прямо сюда.

–Тогда можешь быть свободен до завтрашнего утра, отдохни с дороги, подготовься к вопросам, их тебе завтра зададут немало, – Севастьянов протянул правую руку, прощаясь, а левую, с зажатым в пальцах квадратиком бумаги, резким движением поднес к глазам Шадрина. Чётким, убористым почерком на нем было написано:

«Улица Набережная-92, квартира-57, быть в 19.30. Проконтролируй тыл, если будет «хвост», его не срубай, уходи в гостиницу, пересечёмся позже».

Севастьянов с красноречивым взглядом взял со стола зажигалку, громко кашлянув и одновременно щелкнув ей, поднес язычок белого пламени к записке.

– До свидания, Александр Николаевич.

– Всего наилучшего, Андрей Иванович.

Комиссар госбезопасности Севастьянов поставил на журнальный столик бутылку «Столичной», выложил из портфеля продукты: кольцо ароматной копченой краковской колбасы, полбуханки свежеиспеченного ржаного хлеба, плоскую овальную жестянку с норвежскими шпротами, стеклянную, с яркой зеленой этикеткой, баночку c маринованными огурцами. Шадрин с усталой полуулыбкой наблюдал за его действиями.

– Эй, любезный, подай-ка бокалы! – по-старорежимному распорядился Севастьянов и принялся нареза'ть закуску. Китель он снял, остался в белой рубашке, обжатой широкими подтяжками, и весь какой-то домовитый, невысокий, с солидным брюшком, был похож на некоего престарелого служаку-чиновника районного уровня, если бы не дорогого сукна наутюженные брюки с малинового цвета лампасами.

– Сей минут, ва-ше-ство! – угодливым лакейским тенорком подыграл ему Шадрин, выставляя на стол два небольших граненых стакана.

Осторожно оббив черенком ножа коричневый сургуч с горлышка, Севастьянов откупорил бутылку, наполнил стаканы до краёв. На удивленный взгляд друга отреагировал так:

– Давай по-русски, Сашка, по-полному! Знаешь, как поднадоел за «чертой» этот их «дринкен айн маль» да всякая подобная хрень, измеряемая миллиграммами!

– Согласен! – Шадрин кивнул. – За что выпьем?

– Прежде всего – за встречу, – почти торжественно произнес Севастьянов, поднимая стакан на уровень глаз. – Если б ты знал, как я рад видеть тебя живым.

– А я рад, что ты воскрес из… – Шадрин осекся, не желая произносить слово «мертвых», но тут же нашелся, – из небытия.

Они соприкоснулись звякнувшими стаканами и осушили их.

– Придави огурчиком, – Севастьянов придвинул тарелку поближе к другу.

– Благодарствую, – Шадрин захрумкал огурцом, ощутив, как водочный хмель горячей дурманящей волной пошел в голову.

– Еще по одной, да и поговорим, − предложил Севастьянов. − Скажи-ка тост.