Алексей Пшенов - Покрывало Изиды

Летом одна тысяча девятьсот шестнадцатого года в равнинном Таджикистане вспыхнуло восстание против мобилизации мужчин на тыловые работы в прифронтовой полосе. Повстанцы громили здания местных администраций, жгли списки призывников, убивали русских чиновников и крестьян-переселенцев вместе с их семьями. Не остались в стороне от мятежа и Ирщикамские ашмаилиты. Их вождь – наместник Низаритского имама Рахим-Ходжа на пятничной проповеди публично обвинил Российскую империю в обнищании и угнетении своих подданных. В ту же ночь не желающие отбывать трудовую повинность местные мужчины, вооружившись саблями, кинжалами и старыми кремнёвыми ружьями напали на “Руси кишлак”. Они сожгли все постройки и вырезали всех обитателей, не сумевших убежать в военный городок. Там, из-за идущей уже третий год войны, вместо положенного батальона находилась всего одна рота солдат. Но и этого вполне хватило для усмирения мятежа. Несколько ружейных залпов обратили напавших на городок повстанцев в повальное бегство. Самые активные мятежники во главе с Рахим-Ходжой укрылись в окрестных горах, некоторые убежали в долину, а остальные сдались на милость победителей. Разъярённые их жестокостью солдаты убили нескольких пленников на месте, а остальных заперли в гарнизонной гауптвахте. Осенью после окончательного подавления мятежа военно-полевой суд приговорил два десятка иршикамких бунтовщиков к повешению, а остальных отправили на принудительные тыловые работы, которых они так хотели избежать. Церковь, почту, больницу и школу отстроили заново, но ни врачей, ни учителей, ни других служащих, желающих там работать, найти не удалось. В церковь прислали выпускника-семинариста с молодой женой, которые из соображений безопасности поселились в военном городке вместе со своей вооружённой паствой.

А весной следующего одна тысяча девятьсот семнадцатого года в Туркестанском военном округе наступил революционный разброд. Когда растаял снег, и открылась дорога в долину, Иршикамский гарнизон получил своё жалование не аккуратными стопками царских пятёрок и десяток, а холщовыми мешками похожих на почтовые марки керенок. А продуктовое довольствие и вовсе не доехало, затерявшись где-то в дороге. Летом, доев остатки прошлогодних припасов, оголодавшие солдаты вместе с майором Рогачёвым покинули военный городок и ушли в долину, а с гор вместе со своим небольшим отрядом спустился мятежный Рахим-Ходжа. К этому времени мужчин в Иршикаме почти не осталось: одни погибли во время восстания; другие, боясь наказания, сбежали в долину; а третьи были мобилизованы на трудовую повинность и затерялись где-то в бескрайней России. Весной почти никто не отправился батрачить в долину, и пред жителями нагорья нависла угроза невиданного доселе голода. В надежде исправить это бедственное положение Рахим-Ходжа со своими нукерами перешёл Южный перевал и через Афганистан направился в Британский Индостан к своему сюзерену Назиратскому имаму Али-Хану Второму. Иршикамские ашмаилиты столетиями исправно выплачивали своим духовным лидерам положенную десятину от своих доходов и теперь надеялись на помощь с их стороны. Али-Хан вошёл в бедственное положение своих подданных и закупил для них необходимое количество муки, крупы и бобов. А ещё он вооружил отряд Рахим-Ходжи новыми английскими винтовками и станковыми пулемётами. Вернувшись в Иршикам, бойцы установили пулемёты у ведущей в долину Восточной дороги, чтобы не допустить возможного возвращения царских солдат.

Но царские солдаты в Иршикам больше не вернулись. Вместо них следующей весной, когда на единственной дороге растаяли непроходимые снежные заносы, из Худжантской долины на плоскогорье поднялись посланцы Бухарского эмира, получившего от новой Советской власти декрет о независимости. Наглые и высокомерные эмиссары ультимативно заявили, что отныне Иршикам входит в состав нового эмирата, а ашмаилиты обязаны платить церковную десятину не своему Назиратскому имаму, а священному правителю Бухары. Рахим-Ходжа так же безапелляционно ответил, что не признаёт эту новую власть и создаёт в Иршикаме независимый ашмаилитский имамат. Посланцы эмира вернулись восвояси, не солоно хлебавши, но обещали скоро вернуться. И действительно через две недели на Восточной дороге появились бухарские солдаты. К тому времени бойцы Рахим-Ходжи основательно укрепили свои огневые точки, расположенные над горной дорогой и буквально в упор расстреляли незваных гостей из английских пулемётов. С этого момента дорога в долину для мятежных ашмаилитов была отрезана. Оттуда иногда поднимались вернувшиеся из России мужчины, но жители нагорья больше не рисковали спускаться вниз.

Рахим-Ходжа снова отправился в Пешавар на поклон к Али-Хану с просьбой официально возглавить новообразованный имамат. Тот внимательно выслушал своего наместника, пообещал всестороннюю протекцию, но официально руководить мятежным государством отказался и оставил все управленческие функции за своим назначенцем. На этот раз Рахим-Ходжа вернулся не только с караваном продовольствия и боеприпасов, но и с новыми людьми: двумя учителями, врачом, военным инструктором и тремя английскими горными инженерами. Учителя обосновались в заново отстроенной бывшей руской школе, врач в больнице, инструктор в военном городке, а инженеры, привезшие с собой целый караван всевозможных инструментов, отправились прямиком к горе Шайтан Хо.

Шайтан Хо – Чёртова Гора – пользовалась у местных жителей дурной славой. Считалось, что там обитали иблисы – злые духи, охранявшие свои несметные подземные сокровища. Многие пытались до них добраться, но ни у кого не получалось. Подножие и склоны Шайтан Хо были буквально изрыты брошенными горными выработками. Там действительно встречались золотые самородки, драгоценные и поделочные камни, но больше всего на горе было заколдованного олова. При попытке выплавить его из руды, металл превращался в чёрную шлаковую пену, издававшую едва уловимый кисловатый запах. Человек, надышавшийся этими испарениями никогда больше не возвращался на Шайтан Хо.. Разгневанные непрошенным вторжением иблисы насылали на него своё смертельное проклятие. Незадачливый горнодобытчик катастрофически слабел, тяготился затяжными головными болями, постоянной тошнотой, кашлем и насморком, у него выпадали волосы, а на теле появлялась непреходящая зудящая сыпь. В результате через год-два он тихо угасал, превратившись в иссохшую мумию. Тоже самое происходило с людьми, не плавившими олово, а просто кайлившими глубокие шурфы в поисках золота и драгоценных камней. Но многочисленные печальные примеры не останавливали новых безрассудных искателей скрытых сокровищ, надеявшихся, что с ними ничего не произойдёт. И, действительно, с человеком ничего не происходило, если он проводил на Шайтан Хо несколько недель и не врубался кайлом в её склоны. Но просто так найти что-нибудь ценное было практически невозможно, а если удачливый горняк и натыкался на лежащий на поверхности рубин, изумруд или золотой самородок, то уже не мог никуда уйти. Наплевав на голос разума, он день за днём вгрызался в горную породу, вдыхая невидимые подземные испарения. Горячечная жажда быстрого обогащения затмевала признаки надвигающейся болезни, и человек обращал внимание на своё самочувствие, только вернувшись с наступлением зимы в свой дом. Проклятие горных духов было неизлечимо – с ним не мог справиться даже почти всемогущие русские доктора.