Максимилиан Жирнов - Разорванное небо

Я получил свои пять минут славы. Когда я выруливал, то видел восхищенные и удивленные лица зрителей, стоявших возле гейтов терминала и ограды аэропорта. Правда, что-то мне подсказывало, что их восторг вызван стремительным красавцем, а вовсе не моей физиономией в кислородной маске. Но сейчас это не имело никакого значения.

Наверное, довольные фанаты прислушивались к завыванию и свисту старого турбореактивного двигателя. Такой удачи – увидеть в небе живую историю на обычном, в общем-то, рядовом празднике, любители авиации даже не мечтали.

Где-то там, в толпе, доктор Николс отчаянно щелкал затвором фотоаппарата. Снимки я увидел позже и, надо сказать, мы со «Старфайтером» неплохо получились. Правда, себя мне удалось разглядеть с трудом. Зато бортовой номер вышел отменно.

Я дал полный газ. Меня вдавило в кресло, и взлетная полоса превратилась в гладкую серо-черную ленту. Прерывистая осевая линия, как безумная, помчалась подо мной. Грохоча форсажем, истребитель свечой ушел в безоблачное небо и, растопырив тормозные щитки, камнем рухнул с трехкилометровой высоты.

Я выжал из самолета все. Крутил бочки, иммельманы, перевороты, змейки. Авиагоризонт отплясывал джигу, акселерометр, казалось, взбесился. Перегрузки то вжимали меня в кресло, то пытались разорвать привязные ремни, но я упорно продолжал выписывать в небе немыслимые пируэты. Машина великодушно разрешала выполнять даже мертвые петли – фигуру особенно сложную для ленивой «ракеты с крылышками».

Наверное, тесть поседел, увидев, что я вытворяю с антикварной техникой. Что поделать: я давно уже не чувствовал такого слияния с самолетом. Мы были единым целым: никто не знал, где заканчивается плоть и кровь и начинается сталь, алюминий и керосин.

Под самый конец произошло… не то, чтобы непоправимое, но, скажем так, неприятный инцидент. И почему я такой неудачник?

«Старфайтер», окутанный белесым облаком конуса Маха, мчался в десятке метров над полосой. Внезапно мне в глаза блеснуло солнце. Стрелка махметра предательски перевалила за цифру «1» – стекла нового терминала брызнули сверкнувшими осколками.

– Как ты их! – раздался в наушниках голос полковника. – Отлично, Джек! Просто превосходно! Такая реклама ВВС!

Я пошел на посадку. Выпустил шасси, закрылки. Все, как обычно: визуальный указатель глиссады – два белых, два красных огня. Колеса шаркнули по асфальту. Я полностью сбросил тягу и потянул рукоятку тормозного парашюта.

Заруливая на стоянку, я глянул на терминал – он ощерился зубьями выбитых окон. Надеюсь, правительство возместит нанесенный ущерб: обычному человеку с его маленькой зарплатой не хватит всей жизни, чтобы рассчитаться. Даже если придется продать себя в рабство.

Я снял кислородную маску и спустился на землю. Техники прицепили к носовому колесу буксировочную штангу и аэродромный тягач, фыркнув черным дымом, укатил «Старфайтер» в ангар.

У терминала о чем-то спорил уже знакомый мне экипаж: два пилота и стюардесса. Увидев меня, они разом, как по команде, повернули головы и уставились на меня так, будто я только что выбрался из летающей тарелки. Я отсалютовал труженикам неба и едва не бегом рванул к полковнику. Он, состроив довольную мину, хлопнул меня по многострадальному плечу:

– Что ж, Джек. Ты молодец. Но…

– Что? – прошептал я, похолодев.

– Смотри в оба. Ты ходишь по краю пропасти. Но раз я втянул тебя в историю… Подпиши это, – полковник протянул мне какие-то бумаги.

Я пробежал взглядом текст: отныне моя должность – полевой агент, пилот отдела специальных операций. Полковник стрельнул на меня взглядом:

– Джек, не тяни. Ты уже по самые уши в… работе.

Мне ничего не оставалось делать. Я нацарапал свою фамилию и вернул документы полковнику. Тот сложил их в черную кожаную папку.

Мэри ждала меня на стоянке и, как всегда, выглядела восхитительно. Ее локоны золотистой волной падали на плечи, но глаза устало глядели из-под чуть прикрытых век. Жена отвезла меня домой и за всю дорогу мы не вымолвили ни слова. Нам все было ясно и так.

Я лихо заломил вираж, разворачивая маленького четырехкрылого «Дракошу» на предпосадочную прямую. Ребятишки в салоне радостно завизжали.

Сверкающий солнечными блестками океан остался позади. Медленно проплыла лента шоссе со снующими туда-сюда разномастными автомобилями. Я выпустил закрылки и скользнул взглядом по указателю подхода. Два красных, два белых огня. Все в порядке: я на курсе и на глиссаде.

Торец взлетной полосы уплыл под обрез приборной доски. Шасси зашуршали по асфальту. Я погасил скорость, осторожно опустил хвостовое колесо и зарулил на стоянку. Открыл дверь, потянул за рычаг лестницы, и маленькие пассажиры помчались в терминал. Они всегда почему-то бегут. Наверное, для детей время идет как-то по-другому…

Тесть ждал меня возле ангара. Он чему-то улыбался, таким довольным я видел его очень редко.

– Идем со мной! – сказал он. – Хочу познакомить тебя с одним выдающимся человеком.

– Интересно, что у него выдается? И куда? – я неудачно попытался съязвить.

– Свой казарменный юмор, Джек, оставь при себе! Капиш, как говорят итальянцы-мафиози? И будь повежливее – персона известная.

Мы прошли через главный зал, я подмигнул слегка накрашенной девушке за стойкой администратора. Она мило улыбнулась дежурной улыбкой, но, увы, на самом деле ей не было до меня никакого дела. Впрочем, как и мне до нее.

Полковник распахнул дверь VIP-зала. В кресле перед телевизором сидел полный лысоватый мужчина с добродушным, похожим на блин, лицом. Я пожал ему руку. Незнакомец приветливо улыбнулся и сказал:

– Мое имя – Бэзил Фикс. Я – известный голливудский кинорежиссер.

Я сел в кресло напротив и едва не утонул. Почему такие только в VIP-зале?

– Прошу прощения, но я очень редко смотрю фильмы. Вот моя жена – знатный киноман. Вы желаете вручить мне пару билетов на премьеру своего творения?

Режиссер засмеялся. Трудно представить, что можно смеяться вкрадчиво, но он сделал именно так.

– Нет, у меня к вам деловое предложение. Вас рекомендовали, как опытного и абсолютно безба… бесстрашного летчика. К сожалению, наш трюкач недавно… как вы, авиаторы, говорите, наглотался земли. Такое бывает. Я хочу пригласить Вас на его место.

– Глотать землю? – я состроил что-то вроде улыбки. Фикс поежился.

– Черный юмор – признак оптимизма, – сказал он, и взгляд его стал жестким и колючим. – Каков будет ваш ответ? У вас есть время подумать.

– Зачем оттягивать неизбежное? Я согласен. Могу я прочитать сценарий?

– Позже, – уклончиво сказал режиссер. – Чуть не забыл: съемки проходят в Нью-Мексико, на авиабазе Холломан. Разумеется, мы оплачиваем все расходы. Кстати, где ваша супруга? Вы можете поехать вдвоем.