Чингиз Абдуллаев - Зло в имени твоем

– Я хотела бы посмотреть.

– Никаких проблем.

– Вы думаете, он согласится?

– А ты как думаешь?

– Нет, – сказала она, словно испытывая непонятное удовлетворение от того, если бы операция с их участием провалилась.

– Почему? – спокойно спросил Марков.

– В нем есть какая-то гордость. Какой-то стержень. Может, поэтому он и бабник. Какое-то сильное мужское начало.

– Это уже твои выдумки, – улыбнулся генерал. – Можешь переодеваться. Сюда ты больше не вернешься. Даже если он согласится, мы объясним ему, что после случившегося скандала ты решила переехать из Москвы.

– Думаете, он поверит?

– Иди переодевайся, – нахмурился генерал.

Марина пошла в свою комнату. Уже перед самым уходом она обернулась к Маркову.

– Вы ведь обещали говорить мне всегда всю правду.

– А ты поверила?

– Нет.

– И правильно сделала. Вот когда ты не будешь верить никому, тогда ты станешь профессионалом.

Утром следующего дня Марков неожиданно вызвал Чернышеву к себе. Он был сдержан и как-то неприятно мрачен.

– Получишь сегодня направление на Алтай, – сказал он, не глядя на молодую женщину. – Там есть наш санаторий. Отдохнешь дней десять.

– Я не устала, – запротестовала женщина, – и вы обещали показать мне пленку.

– Пленка никуда не убежит, – он явно был не в настроении, – а приказы у нас не обсуждаются. Позвони матери, скажи, что уезжаешь на неделю. Отдохнешь и вернешься. Самолет через четыре часа. Тебя отвезут в аэропорт.

– Хорошо. – Она вышла, не понимая, что произошло.

На сборы ей дали совсем немного времени. И уже через три часа она сидела в аэропорту, в депутатской комнате, в ожидании своего рейса. Провожавший ее немолодой капитан Зинин, который обычно опекал ее в поездках по городу, сидел в углу, посапывая носом. Она прошла в буфет и попросила стакан чая. Работал телевизор, диктор привычно сообщал официальные сведения. Она задумчиво уставилась в стакан. Затем решительно поднялась и, выйдя из буфета, подошла к дежурной по депутатской.

– У вас есть городской телефон?

– Конечно, – удивилась дежурная. – Рядом, на столике.

Марина прошла к телефону, подумала немного и, решительно встряхнув головой, набрала номер канадского посольства. Телефон довольно долго не отвечал. Затем незнакомый голос сказал по-английски:

– Это канадское посольство. Вас слушают.

Она заколебалась, но все-таки попросила:

– Мистера Робера Фарвелла попросите к телефону.

В ответ секундное замешательство и внезапный вопрос:

– Кто это говорит?

– Это его знакомая.

Снова непонятное замешательство, и, наконец, незнакомец сказал:

– Его сегодня не будет. Может, что-нибудь ему передать?

– Нет, ничего, спасибо.

Она быстро положила трубку и, пройдя к сидевшему Зинину, опустилась рядом с ним на диван. До отлета самолета оставалось еще минут сорок.

Уже сидя в самолете, она подумала, что могла бы расспросить Маркова, чем вызвано подобное срочное направление на Алтай. Но приобретенные за годы обучения навыки уже прочно сидели в ней. Задавать вопросы в их ведомстве не было принято. И если даже нашелся бы смельчак, который рискнул бы задавать вопросы, он с большой вероятностью никогда бы не получил ответа.

На Алтае, в маленьком поселке, даже не нанесенном на карту, был санаторий Первого главного управления. Санаторий – сказано слишком громко. Просто здесь было несколько домиков, разделенных высокими заборами. В стороне стояли корпуса небольшой столовой и медчасти. Как правило, все «отдыхающие», а таковых было не более четырех-пяти человек, оставались в своих домиках, совершая ежедневные прогулки вокруг них или в лес, но с таким расчетом, чтобы не увидеть друг друга. Еду приносили прямо в домик три раза в день. Работали радио и телевизор, приносили газеты.

В самом домике были три небольшие комнаты. Столовая, спальня и кабинет, где имелась небольшая библиотека, составленная в основном из произведений русской и зарубежной классики. В первый день она изнывала от скуки. Во второй – с удовольствием читала знакомого с детства Диккенса и смеялась над похождениями героев Пиквикского клуба. На третий день заметила, что в ее дощатом заборе есть небольшое отверстие, и она с удовольствием подсмотрела, что в соседнем домике живет пожилой человек, лет семидесяти, любивший посидеть перед домиком и покурить трубочку. На четвертый день она рискнула обнаружить свое присутствие. Пожилой незнакомец обернулся и увидел ее довольное лицо между досками забора.

– Вы работаете здесь или живете? – спросил он.

– Живу, – несмело сказала она.

– Тогда лезьте ко мне, – предложил пожилой, – может, нам будет интереснее.

– А можно? – несмело спросила она.

– Конечно, – как-то мягко улыбнулся пожилой, и она поняла, что ничего страшного не произойдет. И действительно полезла через забор.

– У меня в доме есть стул. Можете его вытащить и поставить рядом со мной, – разрешил незнакомец.

Она так и сделала. Минут двадцать они просидели молча, слушая предзакатную тишину, наполненную особыми голосами тревожно поющих птиц, словно предчувствующих скорую гибель солнца.

– Сколько вам лет? – неожиданно спросил незнакомец.

– Уже двадцать семь.

– Уже, – усмехнулся незнакомец, – по-вашему, это много?

– Не знаю. Наверно, не очень. А сколько вам?

Он промолчал.

– Если не хотите, можете не говорить, – с обидой произнесла она.

– Просто вспоминаю, – улыбнулся незнакомец, – я столько раз менял день своего рождения. Кажется, шестьдесят пять. Только шестьдесят пять.

– Только, – засмеялась она.

– В моем возрасте кажется, что ты еще не жил, – подумав, произнес незнакомец, – хотя мне иногда кажется, что я прожил слишком много.

– Разве это плохо? У вас наверняка была интересная жизнь. Вы ведь родились еще до революции?

– Я как-то об этом не думал, – засмеялся незнакомец, – вообще-то да. Конечно, я родился до революции. И еще до первой мировой войны. Представляю, каким Мафусаилом я кажусь такой юной леди, как вы.

– Нет, я не об этом. Я имела в виду события в вашей жизни. Наверно, было много интересного.

– Как сказать, – подумав, ответил ее собеседник, – смотря с какой стороны смотреть.

– А бывают разные взгляды?

– Бывают, – вздохнул он, – бывают очень разные взгляды.

И больше в этот день они не сказали друг другу ни слова. Просто просидели еще минут сорок молча. Сидели и смотрели в сторону леса. На следующий день он постучал в забор сам.

– Вы не хотите со мной прогуляться? – предложил он.

– Конечно, – согласилась она, – я буду готова через пять минут.

В этот день они почти не разговаривали. Просто гуляли по лесу, смотрели, как пробиваются к свету новые растения, как постепенно начинается новый круговорот природы, пробуждаемый приходом весны. Конец марта на Алтае выдался в этом году удивительно теплым, снег почти сошел, и начали появляться первые подснежники, обычно расцветающие здесь к началу апреля. Это была удивительная прогулка вдвоем с незнакомцем. Она видела, как он наслаждается прогулкой, как радуется этому заурядному походу. Незнакомец умел ценить простые вещи, он словно заряжался энергией и своим почти ребяческим оптимизмом заряжал ее.