Чингиз Абдуллаев - Выбери себе смерть

– Я же знала, что он твой племянник, – укоризненно сказала она, отворачиваясь.

– Тамара, у нас мало времени. Я понимаю благородные мотивы ваших поступков, – бросил спасательный круг девушкам Дронго, – вам не хотелось говорить отцу и дяде, что молодой человек, заплативший вам деньги, даже не спал с вами. Но мне важно услышать это из ваших уст. Лика, расскажите вы, как было на самом деле.

Тамара резко обернулась к подруге.

– Мы… мы… – Девушка разрыдалась, ничего более не сказав.

– Кончайте комедию, – с вызовом и отчаянной храбростью произнесла Тамара. – Парня жалели, верно говорите. В общем, не было у нас ничего. Ничего такого.

– Ах ты… – Арчил громко произнес грузинское ругательство, но остался сидеть в кресле.

– Для вас старалась, – почувствовав неладное, произнесла Тамара, – чтобы не позорить вашего Реваза.

– Это потом, – остановил ее Дронго. – Как все было, расскажите подробнее.

– Как обычно. Поднялись в номер, выпили шампанского. Мы стали раздеваться, а тут он говорит, что ему пока не хочется. Предложил еще выпить. Так и пили до трех ночи. А потом пошли спать. – Все вместе?

– Ну… вообще-то нет. Он заснул на диване, а мы – на его кровати.

– Вы обе спали? – строго спросил Дронго.

– Да, вместе.

– Я спрашиваю, вы спали в смысле не любовном, а физиологическом.

– Почему в любовном? – обиделась Тамара. – Мы же не лесбиянки какие-нибудь. Просто спали.

– Вы не слышали, Реваз ночью никуда не уходил?

– А куда он мог уйти? – удивилась Тамара.

– Вопросы будете задавать потом, сначала отвечайте на мои вопросы.

– Я ничего не слышала. Спала как убитая. Только в восемь утра проснулась: голова болела страшно.

– Вы сказали только что, что пили до трех. В каком часу точно вы заснули? Это очень важно, постарайтесь вспомнить.

– Может, в час ночи. Я вообще сказала «до трех». Может, половина второго была. Я на часы не смотрела.

– Лика, а вы? – обратился к другой девушке Дронго.

– Пятнадцать минут второго было, – уверенно сказала девушка. – Я всегда снимаю часы перед сном.

– А почему вы так крепко спали?

– Не знаю. Шампанское крепкое было. Какое-то французское. – Лика еще не разучилась краснеть. Дронго было даже жаль эту несчастную, памятуя о том, какая жизнь ей еще предстояла.

– Вы тоже крепко спали, Тамара?

– Честно говоря, да.

– И ничего не слышали?

– По-моему, Реваз один раз встал, прошел в ванную комнату, – неуверенно сказала Тамара, – но потом ничего не помню. Сразу вырубилась.

– Шампанское он открывал при вас?

– Нет, – удивилась Тамара, – он каждый раз уносил бутылку в ванную комнату, чтобы не залить ковер. Откуда вы знаете?

– Догадался. – Дронго встал. – Спасибо вам большое. Вы молодцы, девушки, – так оберегаете честь своего клиента. – Последние слова он говорил, чтобы успокоить обеих проституток и уменьшить гнев Арчила.

Девушек пошел провожать Манучар.

Арчил долго не мог прийти в себя.

– Шалавы! – гневно кричал он. – А мы так бортанулись с ними. На твоей исповеди они все выложили как миленькие. А мы, козлы, ничего не умеем делать. Слушай, поступай ко мне на работу консультантом. Сколько хочешь буду платить.

– Интересное предложение. – Дронго встал, разминая затекшие руки.

– Не хочешь – не надо. Найду кого-нибудь из ваших офицеров. Их сейчас полно безработных ходит. Здорово ты работаешь! Нет, правда, так этих лакшовок расколол за минуту.

– Просто я сопоставил некоторые факты. Теперь нам уже ясно, что эти особы Ревазу нужны были для алиби. Куда он мог пойти той ночью, как ты думаешь?

– Не знаю. Если бы что-нибудь серьезное, сказал бы мне. Почему сам пошел? – покачал головой Арчил. – Ничего не понимаю.

– Когда от вас уволилась Коновалова?

– Месяцев шесть-семь назад. Завтра приедет ее бывший начальник.

– А где она работала потом?

– В соседнем банке. Видимо, наш Кольчужкин к ней приставал, старый черт. Вот она и перешла туда. Я узнавал: там она тоже работала секретаршей.

– Какой банк?

– Какое это имеет значение?

– Какой банк? – снова спросил Дронго.

Арчил назвал.

– Это, по-моему, самый крупный банк Москвы? – спросил Дронго. – И я даже слышал, что любимый банк городских властей. Все время пишут, что его контролирует мафия.

– Наше какое дело, – уклончиво ответил Арчил, – банк как банк. Работают люди. Лариса работала там не президентом, а секретаршей. Что она могла решать? Это к нашему делу не относится.

– А если она что-то узнала, после чего нужно было срочно вмешаться Ревазу? Такое возможно?

– Не знаю, – почему-то начал злиться Арчил, – я не люблю говорить про этот банк. Не вмешиваюсь в чужие дела.

– Понятно. Но теперь придется вмешаться. Нам важно установить, куда исчезла Коновалова, а с ней и твой племянник, Арчил. Другого выхода нет.

Арчил побагровел, отвернулся, но ничего не сказал.

– Это действительно нужно? – наконец произнес он.

– Необходимо, – жестко отрезал Дронго.

– Понимаешь, дорогой, у каждого своя сфера, своя специфика. Мое дело – автомобили, наркотики, экспорт-импорт. Их дело – строительство, продажа оружия, финансирование газет, журналов, партий. Нельзя вмешиваться в дела друг друга. Иначе будет общий беспредел. А это очень нехорошо.

– У нас нет другого выхода. Исчезновение Коноваловой может быть напрямую связано с ее работой в этом банке. Я не говорю, что их руководителей нужно привозить сюда, как этих девушек, но проверить все обязательно нужно.

– Привозить… – покачал головой Арчил. – Попробуй привези. Если я полезу в их дела, это война, понимаешь, настоящая война. Нужно как-то по-другому. Здесь я не могу тебе помочь.

– Договорились. Тогда я буду действовать один. В случае моего прокола все шишки на меня. В конце концов, ты не обязан отвечать за мои действия.

– Но они могут узнать, что ты ищешь моего племянника.

– Они действительно так сильны?

Арчил молчал.

– Да, – наконец выдавил он, – очень сильны.

– Тогда все ясно. С этой минуты я буду действовать один, стараясь не привлекать лишнего внимания. Обещаю не подводить вашу славную компанию. В конце концов, именно за это мне и платят деньги.

– Я могу помочь в любом деле, но здесь – нельзя, – пожал плечами Арчил, – это чужая территория. А войну в Москве сейчас начинать тоже нельзя. Все другие группы узнают, что я зачинщик. И тогда нам конец. Мы не можем на такое пойти.

– Это тоже кое-что. Спасибо. Я буду звонить в случае необходимости. Пока не сообщили, переходила границу Коновалова или нет?

– Пока ничего нет. Если что-нибудь узнаем, тебе позвонят.

Арчилу было немного не по себе: так реально очертились границы его могущества. На фоне дрожавших проституток это могущество обретало какие-то комические формы. Видимо, это почувствовал и сам Арчил.