Чингиз Абдуллаев - Объект власти

– Нет, — возразил Дронго, — это не совсем обычная бандитская организация, с которыми вы привыкли иметь дело. Эти люди — бывшие профессионалы спецслужб. Обратите внимание на мгновенную реакцию киллера. Когда Бачиньская позвонила хозяйке квартиры, он сразу же начал стрелять, просчитав, что девушка там больше не появится. Я думаю, он еще в городе. И более того, я уверен, что сейчас он ищет способ, как ему достать Олесю Бачиньскую. Пока вы не увезете ее из Чикаго, жизнь этой молодой женщины будет под угрозой.

– Завтра она даст показания в суде, и мы отправим ее в другой город, — пообещал Саймонс. — Можете не беспокоиться, ее будут охранять до тех пор, пока мы не сменим ей документы и место жительства.

К ним подошел чуть запыхавшийся Конелли. Присел рядом с ними за столик.

– Завтра мы начнем проверку в Брюсселе, — сообщил он гостям. — Есть дополнительные данные по этому типу?

– У вас есть его фотография, — напомнила Нащекина.

– Этого мало, — заявил Конелли. — Нам нужны его фамилия, его данные, номера банковских счетов.

– У нас ничего нет, — ответила она. — Он был известен Дзевоньскому как Андрей Михайлович.

– А деньги? — быстро спросил Конелли. — В таких случаях речь идет о миллионах долларов, если не о десятках миллионов. Он же не мог привозить их все время с собой в чемодане. Это просто нереально.

Дронго взглянул на Нащекину. Им разрешили лишь в крайнем случае передать американцам номера счетов для более конкретных поисков. Очевидно, это и был тот самый «крайний случай». Она кивнула в знак согласия и, достав номера счетов, передала их Конелли.

– Деньги переводились с двух счетов, — пояснила Нащекина, — из Нассау и с Кипра. Мы сейчас пытаемся узнать, кто именно за этим стоял. Но счета обезличенные, деньги переводились туда с других счетов. А затем поступали к Дзевоньскому.

– Мы все проверим. — Конелли забрал бумагу и поднялся. — Можете сегодня отдохнуть. Завтра будет слушание в суде, а потом мы снова поговорим с нашей польской пани. Билеты вам заказаны на послезавтра. У вас есть какие-нибудь просьбы или пожелания?

– Нет, — ответила Нащекина.

Дронго промолчал.

Конелли взглянул на Саймонса. Тот нехотя поднялся.

– Увидимся завтра, — попрощался лейтенант.

– Спасибо за кофе, — улыбнулась ему Нащекина.

Он махнул ей рукой и пошел вместе с Конелли.

– Меняетесь прямо на глазах, — притворно вздохнул Дронго, — еще вчера вы не захотели пустить его в свой номер, а сегодня с ним уже кокетничаете.

– Не может быть, — она обернулась к нему, глядя веселыми глазами, — вы ревнуете? Мистер Дронго, это на вас не похоже.

– Нужно охранять честь российской разведки, — отозвался Дронго, сдерживая улыбку. — Когда я вижу, что вы готовы сдать ваши секреты офицеру американской полиции, то вспоминаю, что мы когда-то жили в одной стране.

– Я ему еще ничего не сдала, — рассмеялась Нащекина. — И между прочим, у нас масса свободного времени. Куда мы поедем?

– Здесь полно музеев, — вспомнил Дронго, — и вообще это великолепный город. Пойдемте, я вас приглашаю.

– Между прочим, вы намекали на завтрак в Москве или ужин в Чикаго. Я не ошибаюсь?

– Ни в коем случае. Я помню об одном превосходном итальянском ресторане. Идемте.

Из здания ФБР они вышли в пятом часу дня. Ни один из них даже не предполагал, насколько Дронго был прав. Прилетевший в Чикаго убийца и его напарник сидели в автомобиле, находящемся в ста метрах от здания. Когда на улице показались люди, прилетевшие из Москвы, один из сидевших в автомобиле сказал другому:

– Это они.

На Ленинградском вокзале столицы пассажиров и ожидающих всегда меньше, чем на других московских вокзалах. Отсюда поезда идут в основном в сторону Санкт-Петербурга и Хельсинки. Наибольшее оживление на этом вокзале наблюдается обычно ближе к полуночи. В это время в северную столицу с разницей в несколько минут уходит сразу несколько скорых поездов. И хотя дневные поезда тоже отправляются переполненными, все равно людей на самом вокзале обычно гораздо меньше, чем, например, на Курском, для которого постоянные тысячные толпы давно стали привычным фоном. Именно в таких местах милиции и всевозможных патрулей всегда гораздо больше, чем на более спокойном Ленинградском вокзале. Но и тут, разумеется, установлены милицейские посты. И в составах тоже дежурят работники милиции, так что пассажиры, отправляющиеся из Москвы в Санкт-Петербург, из одного мегаполиса в другой, попадают из самого охраняемого города страны в другой, не менее строго охраняемый город. И здесь, как на других вокзалах, у подозрительных лиц привычно проверяют документы, а подозрительные грузы могут досматриваться даже с помощью служебных собак.

Все сотрудники милиции, дежурившие в воздушных и речных портах, на вокзалах и автобусных станциях, имели фотографии Гельмута Гейтлера и описание его внешности. Они были предупреждены, что подозреваемый — иностранец, хорошо говорящий по-русски, и он может изменить свою внешность, а также иметь документы на имя российского гражданина. Но ни один сотрудник милиции не обратил особого внимания на пожилую пару, которая, неторопливо пройдя через зал ожидания Ленинградского вокзала на перрон, вошла в вагон поезда «Москва — Санкт-Петербург». Пожилой мужчина и его не менее пожилая спутница были с двумя небольшими сумками. А если бы их остановили, то супруги предъявили бы паспорта на имя Эрнста и Эльзы Макуловых, педагогов из Мордовии, которые гостили в Москве у своих друзей, а теперь едут в северную столицу. При этом Эрнст Макулов говорил бы с некоторым акцентом, что очевидно было связано с его мордовским происхождением.

Никто не смог узнать в этих пожилых людях Гельмута Гейтлера и его спутницу — Риту Хайден, которые неузнаваемо загримировались, отправляясь в Санкт-Петербург. Психологический расчет был точно выверен. Во-первых, Гейтлер возвращался тем же маршрутом, каким приехал в Москву, а профессионалы так никогда не поступают. Во-вторых, он оказался в паре со «своей супругой», чего нельзя было предположить ни при каких обстоятельствах, зная его скрытность и недоверчивость. В-третьих, он сознательно разговаривал с небольшим акцентом, понимая, что всем сотрудникам милиции сообщат о его превосходном русском языке. И наконец, грим сделал Гейтлера практически неузнаваемым. Кроме того, он верно рассчитал, что основные поиски его будут на вокзалах, с которых поезда уходят на юг.

Никто не мог знать, что они купили все купе — все четыре места. Два взрослых и два детских билета. А войдя в купе, тут же закрыли дверь.

– Все нормально, — кивнул Гейтлер, — они даже ни разу не проверили наши документы.