Борис Громов - Лубянская ласточка

Про себя Морис решил больше никогда не упоминать о КГБ в присутствии Натали. Пусть действительно все останется как было.

Последнее время личные контакты с бароном Центр свел к минимуму – раз в четыре-пять месяцев, не чаще. Морис этому был только рад. Он вспомнил, с каким удовольствием он встречался с Борисом, ждал этих встреч, получая от них заряд бодрости и уверенности в справедливости того дела, ради которого они вместе рисковали… На какое-то мгновение он пожалел, что в Москве не поднял вопрос о смене своего руководителя. Хотя, с другой стороны, как бы он смог это мотивировать? Личная неприязнь? Слабый аргумент…

Буквально через месяц после тягостного объяснения с Натали генерал де Вольтен возвращался в Мюнхен с совещания в Лондоне, возвращался через Париж, поскольку именно здесь предстояла очередная плановая встреча с Владимиром.

Барон не мог знать, что Кулябов допустил непростительный промах: выходя на встречу с одним из агентов, он недостаточно тщательно проверился. На беду, в это же время ДСТ проводила очередную выборочную проверку советских дипломатов. Разумеется, ДСТ не упустила просчет разведчика и зафиксировала встречу Кулябова с неизвестным в пригороде Парижа. Наружка «проводила» этого человека до аэропорта Орли, откуда он вылетел в Мюнхен. По списку пассажиров без труда установили его личность – это был не кто иной, как генерал Морис де Вольтен.

– Задерживать и предъявлять де Вольтену обвинение в шпионаже в пользу Советов мы, как вы понимаете, пока не будем, да и не можем, – сказал директор ДСТ, выслушав доклад начальника русского отдела и шефа бригады наружного наблюдения. – Однако и медлить особо нельзя. Но для этого нам нужно собрать весомые доказательства связи генерала с советской разведкой. Действуйте!

А потом случился тот самый провал в Фонтенбло…

Доложив резиденту, что тайниковая операция прошла удачно, Кулябов через три дня позвонил французам, согласившись на встречу с их представителем на окраине Парижа у выхода из метро «Порт де Клинанкур». Он наотрез отказался встречаться на конспиративной квартире, не без основания подозревая, что французы запишут весь их разговор на пленку, которая в дальнейшем будет служить лишним доказательством его двойной игры. Это была страусиная позиция. Как опытный разведчик, Владимир не мог не понимать, что в кармане француза все равно будет миниатюрный звукозаписывающий аппарат. Тем не менее встреча на нейтральной территории казалась ему безопасней. В районе встречи он заранее приглядел одно неприметное бистро, которое днем обычно пустовало. Туда он и решил привести представителя ДСТ и начать с ним задуманную игру.

Было субботнее утро. Выйдя на улицу из дома, он по привычке проверился, на этот раз опасаясь слежки со стороны своих коллег, хотя и понимал, что пока у них не было оснований в чем-то подозревать его – заместителя резидента, начальника линии ПР (политическая разведка), подполковника КГБ.

На встречу пришел все тот же Беко. Он твердым, уверенным шагом подошел к Кулябову и сразу взял быка за рога:

– Рядом стоит машина. Поедем в более удобное для встречи место. Нам не хотелось рядиться с вами по телефону, где встречаться. Давайте перестанем ходить вокруг да около, играть в прятки и перейдем к честному сотрудничеству. От этого больше всего выиграете вы, мсье Кулябов.

Он взял Кулябова под руку и решительно повел его на другую сторону улицы, где стоял серый «ситроен», за рулем которого сидел плотный блондин со знакомым лицом, запомнившимся Владимиру во время задержания в лесу Фонтенбло. Кого же он ему напоминал?

Казалось, напористость и решительность Беко гипнотически подействовали на Кулябова – у него вдруг парализовало волю к сопротивлению. Владимир послушно сел вместе с ним на заднее сиденье, и машина плавно тронулась, приближая Кулябова к той черте, преступив которую он становился предателем. К тому же первый шаг в этом направлении он уже сделал, не доложив резиденту о том, что был задержан французской контрразведкой.

Конспиративная квартира ДСТ, куда они приехали, находилась в высотном офисном здании в районе Дефанс. Да это и было офисное помещение со скромной латунной табличкой какой-то импортно-экспортной фирмы на первом этаже и перед самой дверью. Открыл офис, пропустив вперед Беко и Кулябова, плотный блондин, который тут же запер за ними дверь. Они так и не встретили никого на площадке внизу перед лифтом, который стремительно поднял их на пятнадцатый этаж.

«В субботу едва ли кто из французов вообще работает, кроме рестораторов и контрразведчиков», – злобно подумал Владимир.

Блондин провел Кулябова в комнату, которая, если бы не кожаный диван, журнальный столик и мягкие кресла, напоминала переговорную.

Беко жестом предложил Кулябову сесть. Он широко улыбнулся и произнес:

– Давайте выпьем «Мартеля», мсье Кулябов, это мой самый любимый коньяк. – Тон Беко был опять мягким, вкрадчивым и дружелюбным. – Поверьте, я знаю в этом толк, – продолжил он. – Наша семья родом из долины Шарант – родины этого божественного напитка. Мой дед вложил в свое время все свои сбережения в акции компании «Мартель», и все мы, из рода Беко, с тех пор пьем коньяк только этой марки. Правда, за исключением моей жены, которая предпочитает коньяку шерри, – добавил он неодобрительно.

Беко достал из бара две коньячные рюмки, пузатую с высоким горлышком бутылку «Мартеля». Неспешно, как бы совершая священный обряд, он открыл ее и разлил темно-золотистый напиток по рюмкам, жестом предложив одну из них Владимиру.

Владимир молча взял рюмку и выжидающе смотрел на француза. Тот, казалось, вовсе не спешил переходить к делу и, сделав небольшой глоток, подождал, пока Владимир сделает то же самое. Затем Беко продолжил коньячную тему:

– Вы чувствуете, напиток очень густой, мощный и сложный. Его вкус чрезвычайно насыщен, с богатым ароматом и легким привкусом фундука, черной смородины и сухих фруктов…

Владимира начал раздражать этот экскурс в тонкости виноделия. Беко уловил настроение Кулябова, но даже не подумал отступать от заранее продуманной тактики проведения беседы. Он продолжил:

– Я знаю, что вы предпочитаете виски, как все советские. Вероятно, потому, что его чаще привозят из-за границы сотрудники, возвращающиеся в Центр, и преподносят в виде сувенира своему непосредственному начальству, которое никогда не отказывается от такого подарка. Ведь это не взятка, не так ли, мсье Кулябов? – Не дожидаясь ответа, Беко продолжал свой растянувшийся монолог: – Конечно, виски дешевле хорошего коньяка и его можно пить большими дозами, как водку, к которой вы, русские, привыкли.