Михаил Прудников - Операция «Феникс»

С утра шёл дождь. Вероятно, струйки воды затекли во впадину — записка была мокрая, голубоватые строчки расплылись. Но текст всё же можно было прочесть. Рублёв и Максимов склонились над запиской.

«Отче наш иже еси на небесах! — читали они. — Да святится имя твоё, да придёт царствие твоё. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И не введи нас во искушение, да избави нас от лукавого. Аминь».

— Молитва, что ли? — растерянно пробормотал Максимов.

— Наверное, молитва. — Сергей повертел в руках малограмотно написанную записку. — Бумага не старая, пожелтела, но не сильно. Видно, положена сюда недавно.

— Вероятно, шифр, а? Как вы думаете, Сергей Николаевич?

— Может быть. Во всяком случае, Маккензи — человек осторожный. Если бы его схватили за руку, попробуй придерись: невинная молитва.

— Сергей Николаевич, а может, это не всё? — спросил Максимов. — Может, продолжить поиски? Терпенье и труд…

— Что же, давайте попробуем, — согласился Сергей. Он воткнул записку в щель между постаментом, на котором крепилась фигура ангела, и боковой плитой пиши. — Пусть подсохнет, — сказал он Максимову и снова взялся за обследование памятника.

Они продолжали поиски ещё целых полчаса. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, косо падая через густую листву. Кладбище затопила сизая вечерняя дымка. С Москвы-реки донёсся протяжный гудок баржи. Рублёв и Максимов обследовали каждый сантиметр памятника, но больше ничего не нашли.

Нужно было уходить. Сергей поискал записку глазами, но в щели, в которую он сунул её посушить, записки не оказалось. Он внимательно осмотрел нишу и траву у постамента, но бумажки нигде не было.

— Что за чертовщина! — воскликнул он. — Какой-то ребус!

— Скорее всего, — высказал предположение Максимов, — записка провалилась в щель. Больше ей некуда деться.

Сергей заглянул в щель: там в темноте белел еле различимый уголок записки.

— Так оно и есть! — воскликнул Сергей. — Провалилась в щель. Наверно, от порыва ветра. Но что же делать?

Максимов сбегал на соседний участок, где велись реставрационные работы, и раздобыл там кусок тонкой проволоки, из которой он сделал крючок. Но вытащить этим крючком записку не удалось.

— Послушай! — воскликнул Рублёв, осматривая плиту. — Она прикреплена четырьмя винтами. Придётся вызвать мастера, чтобы поднял плиту. Втроём, думаю, мы её поднимем. Другого выхода я не вижу.

Максимов отправился в контору кладбища за мастером. Сергей закурил и присел на ближайшую скамейку. Что означала эта записка? Есть ли какая связь между ней и появлением у купеческой могилы Джозефа Маккензи? Может быть, записку положил кто-то другой? Ответ на эти вопросы даст внимательное изучение текста молитвы. Не исключено, что текст молитвы — шифр. Возможно, что между строк написано послание невидимыми чернилами. Во всяком случае, за тайником придётся по-прежнему вести наблюдение, а записку после экспертизы придётся сразу же положить на место.

Максимов вернулся в сопровождении небритого старичка, который нёс в руках небольшой фанерный чемоданчик. Старичок не торопясь набил табаком крохотную трубку, так же не торопясь осмотрел винты и достал отвёртку и маленький ломик. Рублёв почувствовал, что от мастера изрядно попахивает спиртным. Старичок работал молча, как бы не замечая присутствия Рублёва и Максимова.

Три винта он освободил довольно быстро, но четвёртый ему никак не удавалось извлечь из отверстия.

— У тебя, отец, как с квалификацией? — не утерпел Максимов. — Разряд имеется? С каким-то винтом не справишься!

— Старина! — изрёк наконец мастер… — Раньше всё делали на совесть. Ишь как изладили — не вынешь.

Старик возился с винтом, наверное, с четверть часа, что-то бормоча себе под нос и чертыхаясь. Наконец Рублёв тоже не выдержал и подошёл к мастеру.

— Упёрся, окаянный, хоть ты лопни — не лезет.

Сергей молча осмотрел все три винта, потом сравнил их с тем, над которым возился старик. Винт вылез только наполовину.

— Послушайте, — сказал он старичку, — а ведь этот винт сделан из другого металла. Вот посмотрите — три из меди, а этот, четвёртый, из более светлого металла. Какой-то сплав…

— А ведь верно! — согласился старичок, присматриваясь к винту. — Точно. Этот винт поновей будет.

— А ну-ка, дайте-ка мне вашу отвёртку, — попросил Сергей.

Рублёв вначале завинтил винт до упора, потом стал его медленно выворачивать. При каждом полуобороте Рублёв потягивал его на себя. На шестом обороте винт вылез из отверстия. Он оказался коротким и полым внутри. Это, собственно, был не винт, а тонкая гильза с наружной резьбой. Нехитрая штука и не слишком оригинальная. Хорошо известна в практике разведки.

Сергей заглянул вовнутрь: там виднелась свёрнутая тонкой трубочкой бумажка.

— Вот он, настоящий тайник! — Сергей радостно сверкнул глазами. — А тот, за крылом ангела, ложный… для отвода глаз.

Рублёв осторожно извлёк из полого винта бумажную трубочку и также осторожно развернул её. На ней пестрели колонки цифр.

Рублёв оглянулся на деда: «Вот что, отец, погуляй, пожалуйста, минут десять». Дед, что-то бормоча себе под нос, удалился.

— Вот где настоящее послание, — прошептал Рублёв. — Будет нашим шифровальщикам работа. — Он передал бумажку Максимову. — Интересно, кому предназначается это сообщение?

Максимов ознакомился с шифровкой и вернул её Рублёву.

— Глаз не спущу с этого тайника.

Они подняли плиту, достали бумажку с молитвой и положили её за крыло ангела. Потом Рублёв переписал шифровку, сунул её обратно в полый винт, плиту водрузили на место.

— Теперь самое главное, — сказал Рублёв, — не упустить адресата.

— Уж об этом, Сергей Николаевич, не волнуйтесь — не упущу.

Вскоре появился дед. Он явно не понимал, что здесь происходит, лишь вопросительно поглядывал на молодых людей.

Когда контрразведчики собрались уходить, на лице деда появилось страдальческое выражение.

— Ломота в костях, — сказал он. — К дождю.

— Все болезни от недопития, — пошутил Максимов.

— Правильно, сынок. Врач бы из тебя добрый получился. Не чета нынешним.

— Ладно, дед. Болезнь твоя известная, — сказал Рублёв. — На тебе трояк, сбегай подлечись.

Рудник встречался теперь с Матвеевой почти ежедневно. Иногда он заезжал за ней на работу, как всегда, квартал не доезжая до института. Лидию Павловну заинтересовала эта его привычка. Ей больше бы нравилось, чтобы он подъезжал прямо к подъезду, чтобы сослуживцы видели, как она ныряет в распахнутую дверцу чёрной сверкающей никелем и зеркалами заднего обзора новой «Волги».

Однажды она села в машину явно не в духе.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.