Дональд Гамильтон - Диверсанты

- Не сомневаюсь.

- О возвращении к адвокатской практике и думать нечего. Я очень утомилась, да и отстала изрядно за восемь лет; не надо соперничать с присяжными, которые не теряли навыков и опыта... А вот выйти замуж за молодого, преуспевающего юриста я могу. Думается, он отнюдь не против такой перспективы... И буду ему хорошей женой и примерной матерью...

Боги бессмертные! И это существо склонялось надо мною, не боясь перепачкаться в крови, грозило приближавшимся полицейским, целясь в них из револьвера, окончило курсы на Ранчо почти со всеми возможными отличиями... Теперь Элли поворачивалась ко мне другой стороной своей натуры. Сложная оказалась натура, ничего не попишешь. Бывшая судебная защитница, блистательная, жадная к работе карьеристка, бывшая искательница приключений, лишь накануне управлявшая "маздой" в поистине адских условиях... Ныне - без пяти минут мещанка. Хорошая жена и примерная мать. Благопристойная производительница и воспитательница двоих, а то и троих отродий...

- Молодчина. Я склонился и легонько чмокнул Мадлен в лоб.

- Ежели вам нужен Уолтер Максон, сударыня, заарканим Уолтера Максона. Однако предупреждаю: коль скоро не позавтракаем, погибнем голодной смертью, и не стать вам почтенной особой. Подымайтесь, ваша неотразимость.

- Мэтт...

- Подымайтесь, о несравненная.

Встреча с адвокатом Джозефом Бирнбаумом предстояла в десять, позавтракали мы довольно рано, можно было и в городской архив наведаться, изучить списки землевладения.

- Только вряд ли что-то получится, - произнесла Мадлен задумчиво.

- Ищущий обрящет, - бодро возразил я. Не хватало только, чтобы поглощенная новыми житейскими заботами миссис Эллершоу охладела к выполняемому заданию.

- Девять лет миновало... Целых девять лет назад молодой доктор Эллершоу сказал своей красивой и всеми уважаемой жене: "вернусь через пять минут"... А отправиться им предстояло в дорогой ресторан, к праздничному, загодя заказанному ужину. Девять лет. Восемь из них обернулись для красивой жены одиночным заключением...

- Скажи, Элли, - перебил я, - Рой и впрямь не бросил бы тебя расхлебывать кашу?

- Никогда! Мы ведь подробно с тобою беседовали... Роя нет. Уверена.

- Значит, шахта есть. Непременно есть! И даже не накати на тебя телепатический приступ, все равно следовало бы заняться шахтами. В Новой Мексике можно спрятать убитого навеки - если засунуть поглубже в заброшенную штольню или штрек...

- О, Господи!

Мадлен остановилась, точно вкопанная.

При выходе из ресторана стояли автоматы, из которых за несколько центов можно было выудить свежую газету. За плексигласовым окошком одного из них красовался последний номер "Еженедельного вестника".

Засунув по назначению двадцать пять центов, я извлек один экземпляр, еще пахнувший типографской краской, помедлил, купил второй. Развернул.

Адмиральское исчадие разместило свой пасквиль на первой полосе. Удобно служить в газетенке, издаваемой твоим же папенькой, что и говорить...

Заголовок провозглашал:

"МАДЛЕН ЭЛЛЕРШОУ НАМЕРЕВАЕТСЯ МСТИТЬ!"

Чуть пониже значилось:

"Эванджелина Лоури, собственный, корр."

Как и следовало ждать, читателю сообщалось, что бывшая присяжная поверенная Мадлен Эллершоу, в девичестве Рустин, тридцати четырех лет, осужденная ранее за государственную измену, понесла наказание и возвратилась в Санта-Фе с твердым намерением оправдаться и отметить клеветникам. Дальнейшее изложение становилось чрезвычайно пристрастным, чтобы не выразиться иначе, и граничило с преднамеренным публичным оскорблением. Пожалуй, таковым и было.

На фото, сообразно моим предчувствиям, изображалась неимоверная старая гарпия, сжимающая до половины полный стакан и глядящая с невыразимым презрением. Рядом обнаружился давний снимок, сделанный во время свадьбы Мадлен Рустин, одиннадцать лет назад. Разительная перемена, приключившаяся с государственной преступницей, сразу бросалась в глаза. Конечно, обе карточки заботливо отретушировали: одну физиономию сделали поистине тошнотворной, а другую - приторно-умильной. Любуйтесь, дамы и господа.

Мадлен охнула, я тревожно повернул голову.

- Элли...

Она засмеялась, отнюдь не весело. И все же истерических ноток не замечалось, а это весьма обнадеживало.

- Успокойся, Мэтт, я не полезу в петлю. По сути дела, статья даже на руку нам. Ведь именно в таком образе и намеревалась я предстать бывшим знакомым, правда? И вдобавок, отныне окружающие перестанут коситься с подозрением...

- Извини, связи не вижу.

- Очень простая связь. Люди - хочу сказать, нормальные люди - сочувствуют оскорбляемым. Злобная молодая стерва торопилась насолить, но вместо этого поневоле удружила. Еще вчера я считалась предательницей, коммунистической пособницей - а теперь выступлю бедной, несчастной женой изменника, неразумно помогавшей обожаемому человеку, подлецу, который в благодарность бежал и покинул ее.

- Пожалуй...

Глубоко вздохнув, Элли скомкала газету и брезгливо бросила в мусорную корзинку. Отобрала у меня второй номер "Ежедневного вестника", отправила вослед своему.

- Зловещей тигрицы больше не существует. Раздавленная бедолага приползла домой, а ее тотчас лягнули копытом. Увидишь: отношение Санта-Фе к моей персоне станет иным.

Она посмотрела пристально и серьезно.

- Умоляю, Мэтт, не сердись. Я проснулась в ужасном настроении, вылила всю хандру на тебя... Но, спасибо Эванджелине, чуточку встряхнулась.

- Отлично.

- Поторопимся, не то опоздаем к дяде Джо.

Шагая бок о бок с Элли по направлению к городскому центру, я непроизвольно дивился тому, что по сей день умудряюсь уцелеть, невзирая на полнейшее незнакомство с природой человеческой и, в особенности, женской.

Ночь любви повергла мою спутницу в черное уныние, а грязная статья, сопровождаемая паскудными фотоснимками, заставила воспрять и приободриться... Не постигаю. Впрочем, я сплошь и рядом даже себя самого постичь не способен.

Погода стояла великолепная. Санта-Фе расположен весьма высоко над уровнем моря; зимы здесь не слишком холодные, летом не бывает удушливого зноя, а весна просто изумительна. Стада туристов еще не хлынули сюда с востока и севера, народу на улицах виднелось мало, редкие автомобили проносились быстро, не задерживаемые дорожными "пробками".

Ладонь Мадлен мягко легла на мое плечо.

- Не гляди так угрюмо. Я ведь попросила прощения.

Я помотал головой:

- Ты ни при чем. Предаюсь воспоминаниям, только и всего... Не знаю, какого лешего продолжаю наезжать в Санта-Фе. Когда кусок жизни остается позади, нужно, пожалуй, просто выйти и плотно затворить за собою дверь... Поразмысли об этом.