Дональд Гамильтон - Детонаторы

Я чувствовал, что Эми с любопытством поглядывает на меня, недоумевая, почему я отказался от нашей семейной легенды. Но еще больше ее, конечно, интересовало, кто такая эта самая миссис Остерман и почему мы проделали такой путь, чтобы повидаться с ней. Сидящая за столиком женщина с седыми волосами сверилась с журналом и кивнула.

- Да, думаю, она ждет вас. Мистер Хелм...

- Да?

- Вам известно, что миссис Остерман не может... ни с кем общаться?

- Нет, - ответил я. - Я этого не знал.

- Но она все равно любит принимать посетителей. Однако...

- В чем дело? - спросил я, заметив ее нерешительность.

Женщина за столом серьезно посмотрела на меня.

- Миссис Остерман не знает о смерти своего друга, мистера Барнетта. Примите мои соболезнования, мисс Барнетт, но могу я попросить вас не упоминать о своей трагической потере? Нам кажется, больная пока не готова к подобному переживанию.

Вероятно, мне следовало ощутить торжество по поводу подтверждения своей догадки относительно личной заинтересованности Дуга Барнетта, однако обстановка совершенно не располагала к торжеству.

- Мы не станем об этом говорить, - быстро сказал я, чтобы избавить Эми от необходимости произносить соответствующие случаю печальные слова.

- Превосходно. Мисс Причард отведет вас к ней. Мисс Причард оказалась цветущей молодой женщиной с коротко подстриженными на деловой манер темно-коричневыми волосами. На ней была черная льняная юбка и белая хлопчатобумажная блузка, которые она, казалось, носила излишне подчеркнуто.

- Я здесь новенькая, - призналась она по пути. - Еще не совсем привыкла ухаживать за пациентами и не ношу униформу. Наверное, в результате теряется внушительность, но мы стараемся, чтобы обстановка у нас, как можно меньше напоминала больничную. Этим беднягам здесь и правда хорошо. - Она остановилась у двери. - Вот мы и пришли. Пожалуйста, ведите себя с ней осторожно. Не забывайте, она может видеть и слышать, но говорить вы должны достаточно отчетливо - у нее частичная потеря слуха после взрыва. И еще, она не утратила способности чувствовать. Думаю, что чувства, напротив, обострились. Не причиняйте ей боли. Подождите минутку. - Мисс Причард вошла внутрь, прикрыла за собой дверь и вернулась несколько минут спустя: - Все в порядке. Она готова встретиться с вами.

В нашем центре, расположенном в Аризоне, который мы именуем Ранчо, тоже есть такие люди - которых обстоятельства превратили в калек. Условно их можно разделить на два вида. Тех, что прячут свою немощь и безобразие в темных комнатах, и других, которые вызывающе выставляют себя на свет и получают извращенное удовольствие от того, как незнакомцы вздрагивают и судорожно сглатывают, завидев их. Миссис Марсия Остерман относилась ко второй категории.

Мы находились в довольно большой солнечной комнате со старомодным высоким потолком и занавесями на двух больших окнах. Персонал постарался по возможности смягчить обстановку заведения, хотя койка с электрическим обогревом никак не напоминала роскошную старинную кровать. Но комод красного дерева с неизменным зеркалом выглядел вещью достаточно старой, немало лет послужившей какой-то семье. Не уступали ему и два мягких кресла для посетителей. Стены украшали пара картин в тяжелых рамах, выполненных в духе реализма и напоминающих семейные портреты. Рядом с ними красовались два своеобразных творения современных живописцев. Похоже, миссис Остерман позволили перенести в комнату кое-что из своих пожитков, либо, если она не смогла или не пожелала позаботиться об этом сама, кто-то постарался сделать ей приятное.

Однако инвалидное кресло, так же, как и больничная койка, вносили диссонансную ноту в приятную атмосферу помещения. Равно, как его обитательница. Я видел и похуже, но Эми ахнула и судорожно сжала мне руку.

Я тихо произнес:

- К чему столько эмоций? Это всего лишь одно из творений твоего милого дружка Альберта. Мне подумалось, тебе интересно будет увидеть, чем занимается парень во время, свободное от работы плетью.

- Прекрати! Она может тебя услышать! Молодец. Раз уж она больше беспокоится о чувствах сидящей перед нами женщины, чем о собственном потрясении, значит скоро оправится. Хотя картина и правда была довольно мрачная. Сидящую в кресле фигуру облачал симпатичный фиолетовый халат с кружевами на воротнике и рукавах. На коленях лежало одеяло, вернее, лежало бы, потому что самих коленей не было. Я поймал себя на том, что профессионально отделяю увечья, полученные при взрыве, от ожогов. По-видимому, женщина беспомощно лежала в огне с изувеченными ногами, впоследствии ампутированными, и оставалось только надеяться, что она быстро потеряла сознание. Левая рука превратилась в испещренный шрамами обрубок, а огонь уничтожил почти всю левую половину тела, включая глаз. Правая сторона лица и правая рука оставались человеческими. Волосы, там, где они еще росли, были густыми, черными и лоснящимися. Их заботливо уложили так, чтобы это по возможности меньше бросалось в глаза. Уцелевший глаз пристально наблюдал за нами с изуродованного лица.

Я подвел Эми поближе. И не забывая говорить громко и отчетливо, произнес:

- Меня зовут Мэттью Хелм, миссис Остерман. Я Друг Дуга Барнетта. Возможно, он рассказывал обо мне. - Похоже, я был навеки обречен делать упор на несуществующую дружбу. Фигура в кресле едва заметно пошевелилась, показывая, что женщина внимательно слушает. - А это его дочь Эми, - добавил я.

Последовала продолжительная пауза, затем здоровая Рука миссис Остерман приподнялась в слабом приглашающем жесте. Я приготовился подтолкнуть Эми, но девушка, как всегда, превзошла мои ожидания. Она быстро шагнула вперед, подхватила руку женщины и мгновение спустя приложила ее к своей щеке. Затем со слезами на глазах опустилась на колени рядом с креслом. Миссис Остерман мягко прикоснулась к ее волосам.

- Моя дорогая, мы могли бы так подружиться! - Слова были произнесены хриплым шепотом. Губы, ужасно изуродованные с левой стороны, двигались с трудом. Эми изумленно подняла глаза, потом вновь взяла женщину за руку, поцеловала ее, вскочила на ноги и, всхлипывая, выбежала из комнаты. Чтобы нарушить воцарившуюся тишину, я произнес:

- Если вас удивляет цвет ее волос, Эми покрасилась, дабы помочь нам в одном деле. - Я подошел поближе, чтобы говорить не так громко. - Могу ли я быть вам чем-либо полезен, миссис Остерман?

Фигура в кресле продолжала молчать, и лишь плечи мгновение спустя слегка приподнялись, как будто содрогаясь от беззвучного смеха, вызванного столь глупым вопросом.

- Да, конечно.

Некоторое время я молча смотрел на нее.

- Вы могли бы попросить Дуга... Нет, я понимаю. Он любит вас. И вы любите его. И не хотите, чтобы это оставалось на его совести. А как насчет моей совести, мэм?