Джозеф Файндер - Паранойя

Камилетти сказал:

— Джок, позвольте мне привести конкретный пример. Мой отец был школьным учителем, понимаете? Он выучил на свою зарплату шестерых детей, только не спрашивайте меня как. Теперь и он, и моя мать живут на его скудные накопления, вложенные, между прочим, в акции «Триона», потому что я ему так посоветовал. Вложено у него, по нашим понятиям, совсем немного, но из этого он уже потерял двадцать шесть процентов. И потеряет еще больше. Что там «Фиделити»? Подавляющее большинство наших акционеров — простые люди вроде Тони Камилетти. Что мы скажем им?

У меня было сильное подозрение, что Камилетти все сочинил и на самом деле его отец-инвестор живет за красивым забором в Бока-Ратоне и играет в гольф, но у Годдарда заблестели глаза.

— Адам, — сказал Годдард, — ты ведь меня понимаешь, правда?

Я замер, как олень в свете фар. Я прекрасно понимал, чего ждет от меня Годдард. И все-таки покачал головой:

— Мне кажется, если вы не сделаете это сейчас, то через год, возможно, придется сокращать еще больше. Так что, боюсь, я согласен с мистером... с Полом.

Камилетти похлопал меня по плечу. Я немного отстранился: и так получается, что играю против собственного босса. Хорошенькое начало!

— Какие условия ты предлагаешь? — вздохнул Годдард.

Камилетти улыбнулся:

— Четыре недели выходного пособия.

— Независимо от того, сколько они у нас проработали? Нет. Две недели за каждый год, плюс еще две недели за каждый год свыше десяти.

— Это сумасшествие, Джок! В некоторых случаях нам придется выплачивать годовое содержание, а то и больше.

— Точно что содержание, — пробормотал Джим Колвин.

Годдард пожал плечами:

— Или мы сокращаем на этих условиях, или не сокращаем вообще. — Он печально посмотрел на меня. — Адам, если вы с Полом когда-нибудь пойдете в ресторан, не давайте ему выбирать вино. — Потом повернулся к своему финансовому директору: — Ты хочешь, чтобы сокращения вступили в силу с первого июня, так?

Камилетти осторожно кивнул.

— Мне помнится, — сказал Годдард, — что мы подписали годичный контракт с сотрудниками «Кейблсайн», компанией, которую мы приобрели в прошлом году, и он истекает тридцать первого мая. Разница всего в один день.

Камилетти пожал плечами.

— Пол, это почти тысяча работников, которые получат месячную зарплату плюс добавку за каждый год работы — если мы назначим сокращения на день раньше. Приличное выходное пособие.

— Квартал начинается первого июня.

— Я на такое не пойду. Извини. Назначай на тридцатое мая. Что касается тех работников, чьи опционы ниже ватерлинии, дадим им двенадцать месяцев, чтобы их закрыть. Я добровольно снижаю собственную зарплату — до доллара. А ты, Пол?

Камилетти нервно улыбнулся:

— У вас гораздо больше опционов, чем у меня.

— Мы сделаем это один раз, — сказал Годдард. — Один раз и по-хорошему. Второго сокращения не будет.

— Понял, — сказал Камилетти.

— Хорошо, — вздохнул Годдард. — Как я сам тебе говорил, нельзя останавливаться посреди переправы. Только скачала я хочу обсудить это со всеми менеджерами. Организуй собрание. Кроме того, я должен связаться с нашими инвестиционными банкирами. Если пойдут слухи — а я боюсь, что так и будет, — завтра, после закрытия торгов, пустим по внутренней сети мое выступление, которое я сейчас запишу. Одновременно приготовим публичное явление. До этого утечки информации не должно быть — это деморализует.

— Если хотите, объявлю я, — сказал Камилетти. — Это сохранит вашу репутацию.

Годдард сердито посмотрел на него.

— Я не собираюсь сваливать все на тебя! Ни в коем случае. Моя слава, мои фотографии на обложках — значит, и вина моя. Это по справедливости.

— Просто вы давали им обещание. Начнутся разговоры... Годдард бодро пожал плечами, хотя вид у него был совсем расстроенный.

— Наверное, теперь меня прозовут Годдард-бензопила или что-то в этом духе.

— По-моему, Джок-нейтрон звучит лучше, — сказал я, и Годдард впервые по-настоящему улыбнулся.

Я вышел из офиса Годдарда, сам не понимая, почему мне так не по себе.

Первое собрание прошло удачно, я даже не слишком опозорился. И к тому же я узнал важную секретную информацию, которая повлияет на судьбу многих людей...

Вот в чем дело: в душе я давно решил, что не расскажу об этом Уайатту и компании. Я не обязан доставлять им такие сведения: я же занимаюсь секретными проектами! В любом случае откуда им знать, что я что-то утаиваю? А о сокращении в «Трионе» могут услышать и по телевизору.

В задумчивости я вышел из лифта на третьем этаже, чтобы пообедать в столовой. Вдруг передо мной возникла знакомая фигура: в лифт зашел тощий высокий парень под тридцать с плохой стрижкой.

Увидев меня, он закричал:

— Привет, Адам!

Еще до того как я вспомнил его имя, внутри у меня все сжалось. Мой задний мозг животного уловил опасность первым.

Я кивнул, не останавливаясь. Мое лицо залилось краской.

Это был Кевин Гриффин. Дружелюбный, хотя и глуповатый на вид парень, неплохой игрок в баскетбол — мы иногда играли в «Уайатт телеком». Он работал в отделе продаж торговым агентом. Я знал, что под маской дурачка скрывается очень наблюдательный и целеустремленный человек. Он всегда перевыполнял норму и добродушно подшучивал над моим отношением к работе.

Другими словами, он знал, кто я на самом деле такой.

— Адам! — не отставал Кевин. — Адам Кэссиди! Эй, что ты тут делаешь?

Продолжать делать вид, что я его не замечаю, было невозможно.

Кевин удерживал двери лифта.

— А, привет, Кевин! — сказал я. — Ты теперь тут работаешь?

— Да, в отделе продаж! — Кевин сиял так, будто пришел на встречу выпускников. Потом понизил голос: — А тебя разве не выперли из «Уайатта» из-за той вечеринки? — Он хихикнул, не злорадно, скорее заговорщически.

— Да нет, — чуть помедлив, ответил я, с трудом поддерживая веселый тон. — Оказалось, что все это большое недоразумение.

— Ясненько, — с сомнением протянул он. — А чем ты занимаешься?

— Все тем же, все тем же, — ответил я. — Слушай, рад был тебя увидеть, но извини, мне надо бежать.

Лифт медленно закрылся, и в течение этого времени Кевин не сводил с меня удивленных глаз.

Плохи мои дела.

Я спекся.

Кевин Гриффин знает, что я не работал в проекте «Люсид» и что я далеко не суперзвезда. Он наверняка уже сидит в кубике, ищет мое имя по внутренней сети «Триона» и очень скоро выяснит, что я — особый ассистент генерального директора. Когда он начнет рассказывать про меня другим, задавать сбои вопросы? Через пять минут? Или пять секунд?!