Чингиз Абдуллаев - Взращение грехов

— Выезжаю прямо сейчас, — сразу понял Вейдеманис, — уточню все остальные детали по дороге.

— Молодец, — обрадовался Дронго, — выезжай поскорее. У нас мало времени.

Он убрал телефон, прошел на кухню, чтобы сделать себе бутерброд. Затем снова вернулся к телефону. Начал искать карточку, которую оставила ему Инна. Нашел ее и, устроившись на диване, начал звонить в Литву. Узнал ее голос. Она отвечала по-литовски.

— Извините, — сказал он по-русски, — я не говорю по-литовски. Если вы сможете, могли бы перейти на русский или английский языки.

— Это вы, — задохнулась от счастья Инна, — я думала, что вы никогда не позвоните.

— Вы ошибались, — сказал Дронго. Он не стал уточнять, почему он ей позвонил. Она никогда не узнает, что вчера застрелился еще один офицер и ему теперь нужна ее помощь.

— Как я рада, что вы не выбросили мой телефон, — призналась Инна, — я уже два дня себя ругаю. Вела себя в вашей комнате, как монашка. Вы, наверно, потом смеялись над моим поведением. Сначала нагло пришла к вам требовать, чтобы мне починили ванную комнату, потом купалась в вашем номере, лежала в вашей постели. А под конец нахамила вам и ушла.

— Насчет хамства не помню, — возразил Дронго.

— Я сказала, что другой мужчина на вашем месте вел бы себя несколько более активно. Я думала, что вы обидитесь.

— Нет. Вы сказали правду. Очевидно, я уже не столь активный мужчина, каким был в молодости. Это естественно, после сорока происходит естественный отбор, идет усушка и утруска.

— Вчера вы говорили, что самый лучший период в жизни человека — после сорока, — напомнила Инна. — Когда вы говорили более искренне? Сегодня или вчера?

— Когда речь шла о ваших сорока, то вчера, когда речь идет о моих, то сегодня, — дипломатично выкрутился Дронго.

— Понятно. Значит, соврали в обоих случаях. Теперь скажите: почему вы позвонили? Только не лгите, что очень соскучились. Я все равно не поверю.

— Не буду, — улыбнулся он, — но мне все равно нужна конфиденциальная информация из вашего адвокатского бюро.

— Какая именно? — насторожилась она.

— Суммы, которые вы оформляете на имя дочери Тевзадзе, — пояснил Дронго, — мне нужно знать эти суммы.

— Это наша коммерческая тайна, — очень тихо сказала Инна.

— Поэтому и позвонил именно вам. Мне нужны цифры. Но обещаю, что об этом никто не узнает.

— Я вам перезвоню. Скажите, куда?

Он продиктовал номер своего домашнего телефона. И отправился на кухню. Он еще не закончил есть, когда она позвонила.

— Во французском банке двести тридцать две тысячи евро, а в немецком триста семьдесят пять тысяч. Только учтите, что я вам ничего не говорила. Ни в коем случае меня не выдавайте.

— Об этом можете не беспокоиться. Мне нужно было знать, какие там суммы хотя бы приблизительно, чтобы иметь представление о масштабах его работы.

— Понимаю. У меня тоже к вам просьба. Можно скажу…

Он подумал, что знает, о чем она попросит. И улыбнулся.

— Говорите.

— Можно я иногда буду вам звонить? Не так часто. Хотя бы один раз в месяц? Просто, чтобы мы могли с вами поговорить.

— Можно, — разрешил он, — только не чаще. И учтите, что я буду вести строгий учет, чтобы не переработать.

Она рассмеялась.

— А вы не остались в Новгороде, — напомнила Инна.

— Я уже в Москве, — он даже не понял, почему она заговорила об этом.

— И оставили дежурную с носом, — счастливым голосом произнесла Инна, — представляю, как она будет на вас обижена.

— Я даже о ней забыл, — честно признался Дронго.

— Правда? — еще больше обрадовалась она.

— Конечно.

— А мне казалось, что все мужчины готовы к такого рода контактам. Я читала, что для вас это как необходимое приключение.

— Вы говорите о среднестатистических мужчинах, — заметил Дронго, — у них в жизни бывает не так много приключений и не так много интересного. А в моей жизни было столько невероятных вещей, что дежурная новгородской гостиницы с ее девушками вряд ли может меня заинтересовать.

— А я? — спросила Инна. — Я смогла вас заинтересовать?

— Безусловно, — почти искренне ответил Дронго, — смогли. Я думаю, что подобные приключения у меня будут не скоро. Нужно еще найти такую гостиницу, чтобы в ней была такая дежурная и вода могла залить соседний номер внизу. Это настоящая экзотика, которой уже давно нет ни в Европе, ни в Америке. Я даже боюсь, что и в Литве ее тоже нет.

— Почему боитесь? — не поняла Инна.

— Иначе я бы с вами не встретился, — пояснил Дронго. — Представьте, что душ работал бы идеально. Вы искупались бы внизу, а я наверху. Потом я заснул, а вы в шесть часов утра могли просто уехать. И мы бы никогда не увиделись. Было бы ужасно обидно.

— Спасибо вам за эти слова, — она вела себя как маленькая девочка, — честное слово, встречу с вами я запомню на всю жизнь. И мне было действительно так интересно. До свидания.

— До свидания.

Он положил трубку. Значит, у Вано Ревазовича есть «заначка» в более чем полмиллиона евро. Очень неплохо для бизнесмена средней руки. Но это как раз свидетельствует в его пользу. Обладатель таких денег не стал бы идти на обычное уголовное преступление. И главное — нет никакого мотива.

В этот день он еще успел позвонить Вячеславу Славину. Они вместе с Тевзадзе читали уголовное дело и спорили над каждой страницей. Вано Ревазович готов был ставить свои автографы где угодно и когда угодно, а Славин дрался буквально за каждую страницу, каждый абзац.

Вечером позвонил Кружков из Калуги.

— Здесь его помнят, — сообщил Леонид. — Еще остались старики, которые помнят, как он работал участковым. Говорят, что назначал неслыханные поборы, был человеком злым и смелым. Не боялся отоморозков даже в те годы. Но установил твердую таксу и собирал ее со всех магазинов и ресторанов своего участка. В общем, типичный образчик начала девяностых. Сейчас, может, он изменился, заматерел, стал другим. Но тогда был молодым и наглым. Потом уехал в Чечню. Здесь некоторые говорят, что он был в составе новгородского ОМОНа, который попал в засаду и все его члены были убиты.

— Не все, — возразил Дронго, — трое выжили.

— Их тогда предали, — добавил Кружков, — считалось, что они должны были обойти позиции боевиков. А вместо этого попали в засаду. Почти весь отряд был перебит. Многие говорят, что тогда все погибли.

— Не все, — ответил Дронго, — тогда погибли не все. А вот сейчас добивают их остатки. Хотя ты все равно не поймешь. Можешь возвращаться в Москву.

Он убрал телефон и включил телевизор. По новостям рассказывали об изменениях, которые происходили в Чечне, о новых стройках в городах и селах. Он задумчиво смотрел на экран. Если тогда погиб весь отряд, а сейчас происходят такие трагические события, когда одного офицера убивают, а другой стреляется сам, то не может быть, чтобы истоки не лежали в событиях почти пятнадцатилетней давности. А если прямо завтра утром полететь в Чечню и постараться выяснить, что там происходило? Может, стоит рискнуть. Хотя прошло уже столько лет. Вряд ли кто-то остался в живых из тех, кто помнит об этих событиях. Для начала нужно войти в Интернет и проверить, нет ли там какой-нибудь более конкретной информации.