Чингиз Абдуллаев - Восточный ветер

— Вы бывали в Германии? — спросил Минкявичус.

— По туристической путевке, — усмехнулся Караев, — еще в советское время. Кажется, по линии комсомольской организации.

— Вы просто человек из прошлого, — заметил Минкявичус, — ездили по комсомольским путевкам в братские социалистические страны, были коммунистом и преподавали историю КПСС. У вас, наверное, был значок ударника социалистического труда.

— Мы все люди из той эпохи, — возразил Тимур, — или вы хотите, чтобы я вас обманывал. Мы ездили только в социалистические страны по профсоюзным путевкам или, если мы были достаточно молоды, по путевкам молодежного «Спутника». И все были членами партии, чтобы устроить себе карьеру или получить более оплачиваемую должность. Значка у меня никогда не было, я был обычным преподавателем истории. И не нужно делать вид, что вы ничего не помните.

— Согласен, — вдруг улыбнулся Минкявичус, — время было плохое. И каждый устраивался как мог. Я переехал в Германию, вы остались там. Извините, если я вас невольно обидел. Ценю вашу искренность.

— Спасибо. Но я всегда говорю то, что думаю. И живу так, как хочу. Может, поэтому и не выбился в большие начальники.

— У нас с вами одинаковые проблемы, — кивнул Минкявичус.

В комнату снова заглянул Лучано.

— Вы еще не закончили? Двое бывших граждан из одной страны встретились в Италии, — сказал Лучано, — и теперь вы не наговоритесь. Пойдемте быстрее. Они уже завершили свой спор. Амелия попросила меня привести вас обоих. Нас зовут к столу. Козимо убедил всех, что нужно строить новый камин.

Караев обратил внимание на слова Лучано. Тот сказал «двое бывших граждан». Обычный итальянец сказал бы «двое русских из одной страны», не делая разницы между литовцем и азербайджанцем. А Лучано знает разницу. Не удивительно, что он психолог. Интересно, где именно он работает.

Они вышли в другую комнату, прошли по длинному коридору. Караев вышел из дома последним. Джулианелла уже звала всех к столу, а Козимо полез в свой погреб. Лучано отошел к своей супруге. Элина разговаривала с Линдой, и к ним подошел Минкявичус. Улучив момент, Тимур негромко спросил у хозяйки дома:

— Мне кажется, что Лучано опытный специалист. Где он работает психологом? Может, мне стоит к нему записаться на прием?

— У вас не получится, — рассмеялась Джулианелла, — он не принимает частных лиц. Ведь он офицер полиции. Как и его жена.

— Он офицер полиции?

— Да. Он психолог, но имеет звание офицера полиции.

— Мне говорили, что его жена работает в канцелярии? — выдохнул Тимур.

— Да, она работала раньше в канцелярии местного полицейского управления, но уже несколько лет тоже офицер полиции. Перешла в другое управление.

Караев остановился, слушая, как бьется его сердце. Теперь он наконец понял, почему Лучано так часто заходил в комнату, где они разговаривали с Минкявичусом. Это была пара, прикрепленная к предателю. А он сразу ничего и не почувствовал…

В понедельник утром он позавтракал в отеле, затем спустился вниз и вышел из гостиницы. В автомобиле, стоявшем неподалеку от гостиницы, находился второй, более опытный наблюдатель, который сразу позвонил своему напарнику.

— Он вышел из отеля.

— Я сейчас приеду, — сразу сказал его молодой коллега.

— Он идет пешком, — сообщил второй наблюдатель.

Фармацевт вышел на улицу в хорошем настроении. Первая часть его плана была выполнена. Он прошел по улице, глядя на витрины магазинов. Солнце било в зеркальные витрины. Многие магазины были уже открыты. И хотя в конце июня в Марбелье не бывает августовской толпы, но людей на улицах города было довольно много. Фармацевт не спеша шагал по улице, подставляя лицо восходящим лучам солнца.

Если все будет нормально, завтра он выполнит последнее поручение своей организации и вернется в Москву, обратно через Стамбул. Конечно, идеологические составляющие в его работе были, иначе он бы просто не попал в организацию. Но за работу ему платили хорошие деньги. Давно канули в Лету те времена, когда на голой идеологии и бескорыстном патриотизме работали специалисты его профиля. Некоторые были миллионерами на Западе, по той легенде, по которой им приходилось действовать. Они изображали из себя очень обеспеченных людей, привыкших к вежливости обслуживающего персонала и всевластию денег. Возвращаясь обратно в СССР, они испытывали некое чувство неполноценности, когда швейцары в ресторанах или дежурные в отелях откровенно хамили им, а купить нужную вещь без блата было невозможно ни за какие деньги. Фармацевт знал смешную историю одного агента, который, вернувшись в Союз, все время забывал, где именно он находится. И в результате его верхняя одежда всегда оказывалась на полу, так как по прошлой легенде он был очень обеспеченным человеком, который просто привык к тому, что можно снимать пальто не оборачиваясь и точно зная, что за спиной всегда находится вышколенный слуга или предупредительный лакей.

Фармацевт верил в идеалы своей организаци, искренне считая, что нужно наказывать предателей и перебежчиков, во многом по вине которых развалилась его бывшая страна. Он не был наивным идеалистом, понимая, что только из-за этих отщепенцев самая большая страна в мире не могла развалиться. Это был комплекс экономических, политических, финансовых, морально-этических, национальных и криминальных проблем, которые, сплетясь в один большой клубок, развалили государство. В том числе и воинствующая некомпетентность руководства страны, так и не понявшего, куда и зачем они развернули огромную державу. Но Фармацевт был сотрудником еще старой школы, когда предателей системы однозначно считали врагами страны и принимали любые решения исходя из этого однозначного постулата. Именно поэтому, когда ему предложили работать на организацию «Щит и меч», он сразу согласился. И конечно, ему предложили большие гонорары за его новую деятельность. А деньги ему были нужны. Иногда он даже спрашивал себя, во имя чего он работает. Во имя идеалов, в которые уже никто не верил, в том числе и он сам? Во имя страны, которой уже не было и которая не могла появиться в обозримом будущем? Во имя прежней системы, которая рухнула, похоронив его бывшую организацию и сделав изгоями людей его профессии? Или движущими мотивами его действий были только гонорары? Только деньги, которые он получал за свою работу? Он не знал ответа на свои вопросы и не хотел их знать. Он хорошо делал свою работу и старался не задавать себе ненужных вопросов, которые могли помешать его успешной деятельности. Но невольно, после каждого успешного задания, после каждой командировки, он снова и снова спрашивал себя: во имя чего? И не находил ответов на этот вопрос.