Чингиз Абдуллаев - Восточный ветер

— Не торопитесь, — предложил Фармацевт, — после встречи вы сможете вызвать полицию, если мы не договоримся.

— Договорились. Я приду на встречу, чтобы выслушать ваше предложение. Но если оно мне не понравится, я сразу уйду. И не забывайте, что мы будем в достаточно людном месте и никакие провокации у вас не пройдут.

Фармацевт положил трубку и улыбнулся. Примерно так он и представлял этот разговор. Ведь Борнар знал, что его подозревают в двойной игре и поэтому перевели в Лион. Конечно, он сомневается. С другой стороны, он почти уверен, что ему ничего не грозит. Времена, когда спецслужбы ликвидировали своих агентов, давно канули в прошлое. Если это провокация ДСТ, то Борнар легко докажет, что не хочет работать с провокаторами, которые выдают себя за агентов чужой стороны. А если он убедится, что это представители российских спецслужб, которые нашли его через несколько лет, то с удовольствием пойдет на повторные контакты, ведь лишние деньги ему явно не помешают. К тому же человек, привыкший жить на широкую ногу и бесконтрольно тратить деньги, не может так легко приспособиться к новой жизни на скудную зарплату государственного служающего. И с этой точки зрения Борнар тем более захочет появиться у церкви. Остается только ждать.

Фармацевт отошел в сторону и встал так, чтобы видеть небольшую площадь, где мог появиться Борнар. Он не ошибся. Он все рассчитал правильно. Анри Борнар появился на этой площади ровно через пятнадцать минут. Он перешел мост Бонапарта и оказался на площади. На всякий случай он взял с собой магнитофон, чтобы записать свой разговор с незнакомцем, в качестве доказательства своей невиновности. Увидев одиноко стоявшего Фармацевта, прислонившегося к серому зданию на углу, Борнар вспомнил эту фигуру и эту шляпу. Он вчера видел этого человека. Видел со спины и удивился, что он не обернулся к нему. Значит, это провокация французских спецслужб, которые таким образом его проверяют. Борнару стало весело, сейчас он устроит скандал и докажет, что абсолютно не виновен. Если бы этот высокий мужчина был представителем от России, он не стал бы вчера так глупо подставляться. Очевидно, за Борнаром снова установили слежку. Анри быстрым шагом направился к незнакомцу, уже предвкушая, что именно ему скажет. Но когда расстояние между ними сократилось до трех шагов, незнакомец вдруг поднял руку. Борнар не замедлил шаг, удивившись, что у незнакомца блеснул в руке пистолет с надетым глушителем.

«Он, наверно, сошел с ума, — успел подумать Борнар, — в центре города, при всех, достает оружие. Это провокация…»

Незнакомец выстрелил два раза. Первый выстрел пришелся точно в голову. Второй был уже в падающее тело. Собственно, второй раз можно было и не стрелять. Незнакомец повернулся и, не оборачиваясь, двинулся к пассажу, где толпились люди. Никто не услышал этих щелчков, только продавщица мороженого, стоявшая в своей небольшой лавке, вдруг увидела, как спешивший мужчина споткнулся, словно ударившись о неведомое препятствие, и вдруг начал падать, будто подкошенный. Она закричала с опозданием в несколько секунд, когда Фармацевт был уже далеко, а несчастный Анри Борнар лежал без движения.

Еще через десять секунд к нему начали подходить люди. Когда через полминуты тело Борнара перевернули на спину, его убийца был уже далеко. Он как раз садился в такси, отправляясь за город, где он жил. Фармацевт подумал, что сегодня он сыграл на обычной жадности негодяя, который пришел на встречу, рассчитывая еще раз заработать на предательстве. Или доказать своей службе, что он не предатель, для последующего продвижения по службе и возвращения в столицу. Но сегодняшняя утренняя встреча стала для Борнара последней.

Уже через полчаса Фармацевт сидел в автобусе, направлявшемся по шестому шоссе из Лиона в Париж.

В этот субботний день полковник Караев приехал в Академию чуть раньше обычного. Он припарковал машину на стоянке, кивнул дежурному офицеру, показал свое удостоверение, проходя в здание. Через десять минут он уже сидел в кабинете генерала Попова.

— Доброе утро, Тимур Аркадьевич, — хозяин кабинета разговаривал так, словно они вчера и не виделись. И вообще были не очень знакомы. Это было частью той большой игры, в которой каждый из них знал свое место и свои правила. В кабинете могли установить подслушивающие устройства нового типа, на которые не действовали даже резонансные скремблеры, обычно искажающие звук и не позволяющие записывать разговор на пленку.

— Здравствуйте, Андрей Валентинович, — в отличие от вчерашней встречи, они лишь кивнули друг другу в знак приветствия.

Генерал говорил о новой группе, которая будет сформирована на будущий год. Если бы кто-нибудь услышал их беседу, то решил бы, что они говорят всего лишь об улучшении преподавательского процесса в Академиии. При этом Попов написал на листке бумаги несколько слов и протянул ее Караеву. Тот прочел написанное. «Вас будет ждать через три часа И. С.», — указал Попов. Объяснять подробнее не было необходимости. Тимур знал, кто скрывается за этими инициалами. Они продолжали говорить еще несколько минут, и затем Караев, попрощавшись, вышел из кабинета.

Сегодня у него была очередная встреча со своими подопечными, которые проходили специальный курс под его руководством. Их было трое. Трое относительно молодых людей, им было не больше тридцати. Но они были уже сформировавшиеся офицеры, имеющие опыт работы в контрразведке. Капитан Михаил Сапронов, капитан Дмитрий Зыбин и старший лейтенант Константин Носик. Все трое работали в ФСБ уже не первый год.

Караев вошел в оборудованный кабинет, когда офицеры поднялись, приветствуя своего преподавателя. Он предложил им садиться.

— Давайте еще раз по оперативной работе, — предложил Тимур, усаживаясь в кресло. — На чем мы остановились в прошлый раз?

— Вербовка агентов, — напомнил Сапронов, — вы говорили, что обычные дела подразделяются на дела-формуляры, дела агентурной разработки и дела оперативной переписки.

— Верно, — кивнул Караев, — какие офицеры могут быть в штате службы контрразведки?

— Офицеры, состоящие на действительной службе, офицеры действующего резерва, являющиеся секретными сотрудниками, офицеры из прикомандированных сотрудников и офицеры — «вольные стрелки», — перечислил Сапронов. Он был самым толковым из всей группы. Сам среднего роста, подтянутый, живой, с глубоко посаженными глазами, острым носом, упрямой складкой у губ.

— Про последних нельзя говорить и нельзя упоминать, — напомнил Караев, — официально считается, что сейчас подобных людей просто не существует. Они были еще в те времена, когда всеобщая секретность была нормой. «Вольные стрелки» работали в обычных учреждениях, могли десятилетиями числиться обычными инженерами, бухгалтерами, строителями, архитекторами, даже журналистами или писателями. Но на самом деле это были глубоко засекреченные офицеры КГБ, о существовании которых зачастую не подозревали даже в центральном управлении контрразведки. Они были глубоко законспирированы на случай войны или других чрезвычайных обстоятельств.