Чингиз Абдуллаев - Год обезьяны

— Так устроен мир, — рассудительно ответил Сергей. — Вы знаете наши традиции. У каждого есть свои родственники и знакомые. И родственники знакомых, и знакомые родственников. Всех нужно помнить, уважать и любить.

— Молодой ты еще, чтобы так рассуждать, — неодобрительно сказал Муслим. — Вчера провели повторную экспертизу?

— Наверно, да, но мы пока ничего не знаем. Утром позвонили из городской прокуратуры и разрешили начать оформление документов на вывоз тела. Отец и дядя Измайлова с раннего утра уже там, оформляют все документы. И наш генеральный консул тоже с ними поехал.

— Тогда давай сначала поедем на Лиговский проспект. Покажи мне дом, где жил погибший Фамиль. Мне нужно посмотреть, как туда можно было попасть.

— Квартира опечатана, — испугался Сергей, — нас туда не пустят. Может, нам лучше вообще там не появляться?

— Нет. Мне нужно все осмотреть. А как его личные вещи? Прокуратура не имеет права досматривать его вещи без участия сотрудников консульства.

— Они уже провели там обыск. И я там тоже был.

— А его личные вещи?

— Все забрали родственники.

— И тем не менее нам нужно туда попасть. Тогда давай позвоним сначала Мелентьеву и попросим у него разрешения на повторный осмотр. Пусть приедет сам или пришлет своих сотрудников. Я думаю, он нам не откажет, должен понимать, что нужно забрать все вещи погибшего.

— Звоните, — протянул свой телефон Сергей, — и постарайтесь с ним договориться.

Муслим набрал номер телефона следователя, посмотрел на часы. Было двадцать минут одиннадцатого. Мелентьев сразу ответил.

— Доброе утро, Вячеслав Евгеньевич, — начал Муслим. — Извините, что снова вас беспокою. Это Муслим Сафаров, мы вчера с вами встречались.

— Я помню, — недовольно сказал Мелентьев, — что вам еще нужно? Я уже дал согласие на выдачу вам тела погибшего. Сегодня документы будут оформлены, и его родные смогут забрать тело парня на родину. Больше я ничего для вас сделать не могу.

— Можете, — возразил Муслим. — В его бывшей квартире остались некоторые его вещи. Не представляющие никакого интереса для следствия.

— Какие вещи? — насторожился следователь. — Мы все проверили и описали.

— Мелочи, — соврал Муслим. — Например, зажигалка, которую ему подарил дедушка. Она очень старая и хранилась как талисман в семье. Или его старый шарф, который ему привезла тетя. Вот такие мелочи. Они для вас несущественны, а родным будет приятно их забрать…

— Я не помню там никакой зажигалки и никакого шарфа. Вчера утром квартиру осмотрели его отец и дядя. Почему они ничего мне не сказали?

— Вы же понимаете, в каком состоянии они были. Разве они могли вспомнить подобные вещи?

— Понятно, — пробормотал Мелентьев. — Хотя мне и не очень нравится этот второй визит на квартиру, но если там остались такие безделушки, то можете их забрать. Я пошлю туда нашего сотрудника. Давидяна. Он откроет вам дверь и подождет, пока вы осмотрите квартиру. Хотя нет… черт возьми, я все время забываю. Давидяна нельзя…

— Почему нельзя? — спросил Муслим.

— Он армянин. Если я его пошлю к вам, то потом ваше консульство подаст протест против использования Давидяна в этом расследовании. У меня уже был такой случай, когда я послал осетина к грузинским дипломатам. Они сразу написали на меня жалобу. Оказалось, что он российский гражданин, но все его родственники живут в Южной Осетии.

— Мы не напишем никакой жалобы, — вздохнул Муслим, — Давидян же не проводит расследования. За следствие отвечаете лично вы, Вячеслав Евгеньевич.

— Все равно не нужно. Лучше в таких случаях перестраховаться. Пока вы не заключите мир и не прекратите воевать.

— У вас неверные сведения, — сдерживаясь, сказал Муслим. — Мы уже больше десяти лет не воююем. Просто Азербайджан требует возвратить ему его земли.

— Вот-вот. Опять начнутся ваши разборки. Только этого нам не хватает. А потом вообще скажут, что это армянская диаспора в Питере убила азербайджанского дипломата. Не нужно. Я пошлю Киршанина. Он приедет через час. Можете туда подъехать. Я передам ему ключи.

Муслим вернул аппарат своему молодому напарнику.

— Несчастные мы люди, — задумчиво сказал он, — все мы бывшие советские граждане. Испорченные политикой, лицемерием и цинизмом последних двадцать лет. И нашей долгой войной с соседями.

— Что он сказал? — не понял Сергей.

— Хотел послать своего сотрудника Давидяна, но потом решил, что это слишком опасно. И пошлет к нам другого — Киршанина. Вот такие дела.

— Правильно решил, — неожиданно сказал Сергей, — иначе наша диаспорта тут же заявила бы протест. Получается, что расследование дела об убийстве азербайджанского дипломата поручили армянскому следователю. Представляете, какой скандал бы получился?

— Следователь, который ведет это дело, сам Мелентьев, — напомнил Муслим, — а Давидян — один из их сотрудников. Он не является процессуальной фигурой в расследовании этого уголовного дела.

— Все равно не нужно, — упрямо повторил Сергей, — здесь такая политика. У нас есть четкие указания от нашего посла в Москве.

— Тогда понятно, — согласился Муслим, — если есть указания, то их нужно выполнять. Поедем на Лиговский, я обойду дом, посмотрю их внутренний двор. Хочу немного походить там, до того как туда приедет Киршанин.

— Поедем, — согласился Сергей.

К дому они подъехали через пятнадцать минут. Это был старинный шестиэтажный особняк, построенный еще в начале двадцатого века. Муслим обошел дом. Во внутреннем дворе окна соседей выходили прямо на стоявшие здесь машины. Здесь трудно было припарковаться и не обратить на себя внимания. Он обошел двор, вышел на улицу. И здесь тоже трудно парковаться. Напротив большой магазин, оттуда легко увидеть, чьи машины стоят рядом с домом. Он снова вошел во двор. Отсюда можно подняться в дом. Но это так называемый «черный ход». Парадный ход был с улицы. Он вошел в подъезд, поднялся до третьего этажа, где жил Измайлов. Квартира не имела «черного хода». Это была очень хорошая по местным меркам трехкомнатная квартира в старом доме. Но единственный вход был с лестницы.

Киршанин приехал точно в срок. Он оказался тридцатипятилетним мужчиной с красноватым лицом и рыжими волосами даже на руках. Он открыл дверь, снял печати и разрешил гостям войти в квартиру. Муслим шагнул через порог и огляделся. Высокие потолки, окна, выходящие на проспект. Наверняка такая квартира стоила отцу Измайлова немало денег. Он обратил внимание на странную планировку квартиры. С правой стороны была кухня и кабинет, а с левой — гостиная, за которой находилась спальная комната. И вместе с тем спальная была соединена с кабинетом. Получался такой сквозной круговорот. То есть в каждую комнату можно было попасть с двух разных сторон. Муслим обошел все комнаты, добросовестно заглядывая в каждый шкаф. Киршанин терпеливо следовал за ним. Муслим шагнул к окнам в гостиной, посмотрел вниз. Отсюда тоже можно увидеть каждого, кто хочет войти в дом.