Чингиз Абдуллаев - Год обезьяны

— У нее мама болеет, и она взяла недельный отпуск, — сообщила Альбина. — Она живет далеко, за городом. Поэтому ей трудно ездить туда и обратно.

— А где живет ваш атташе? — поинтересовался Муслим.

— Тоже далеко, — улыбнулась Альбина. — У нас в центре города жил только Измайлов. И сейчас — наш генеральный консул. Остальным приходится по утрам добираться сюда на метро, автобусах и машинах. В центре города очень высокие цены на жилье.

— Альбина живет с тетей, — вставил Сергей, — и ей тоже тяжело добираться. Раньше иногда оставалась у подруги, а теперь та вышла замуж, и Альбина просто вынуждена ездить. Полтора часа в одну сторону. Даже у меня на машине получается чуть больше часа. Здесь такие расстояния.

— Я понимаю, — кивнул Муслим, — это проблемы всех больших городов.

Вместе с Сергеем они вышли из приемной, увидев стоявшего в коридоре атташе. Муслим повернулся к нему.

— Вы так и не смогли найти ни одной краски, чтобы как-то охарактеризовать человека, с которым вы столько работали. Неужели вам действительно нечего сказать?

Атташе жалобно вздохнул. Его небольшие глазки забегали. И, немного подумав, он наконец выдавил из себя:

— Он любил красивых женщин и шикарные рестораны. — Затем, подумав, что совершает слишком большую смелость, сказав такую фразу о погибшем, быстро добавил: — Но он никогда не злоупотреблял своими возможностями в рабочее время.

— Не сомневаюсь, — иронично сказал Муслим. — Он был просто образцовым сотрудником вашего генерального консульства.

Когда они сели в машину, Сергей извиняющимся тоном произнес:

— Вы должны их понимать. Альбина вольнонаемная, ей все равно. Она имеет местное гражданство, а наши дипломаты думают о том, как вернутся домой. У всех семьи, дети, родители. Все хотят получить достойное место и заработать побольше денег. Если узнают, что кто-то из них был неосторожен в разговоре с вами или слишком откровенничал, когда его допрашивали в прокуратуре, то на его карьере сразу можно будет поставить жирный крест.

— Но я приехал помогать вам, — огорченно заметил Муслим.

— Все равно. Они боятся ненужных сплетен, любой ошибки. И таким образом постепенно теряют инциативу. Но так везде. У нас говорят, что дипломаты хуже минеров. Те имеют право ошибиться один раз, перед тем как взлететь на воздух, а дипломаты не имеют права и на одну ошибку.

— Как парашютисты, — усмехнулся Муслим.

На часах было около пяти, когда они поехали на Мойку. Ресторан нашли достаточно быстро. Там еще никого не было, но официанты подтвердили, что ждут иностранную делегацию с работниками мэрии.

Сразу четыре автомобиля подъехали к ресторану через несколько минут. Из них начали выходить иностранные гости. Раздалась громкая немецкая речь. Гости проходили в ресторан по очереди, шумно переговариваясь, толкаясь и смеясь. Муслим терпеливо подождал, пока разберутся с местами все гости. Вера была вместе с ними. Она приехала в салоне первого автомобиля. И первой прошла в зал ресторана, очевидно, для того, чтобы оценить обстановку и сделать необходимые замечания.

Гости еще рассаживались по местам, когда Муслим появился в ресторане, Вера ему сразу кивнула. Она поднялась и вышла вместе с ним в небольшой коридор. На ней был серый костюм, изящные полусапожки. Цветной шарф небрежно повязан, но в этой небрежности была своя элегантность.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего. Я только хотел вам сообщить, что успел осмотреть квартиру погибшего.

— Ты решил обращаться ко мне на «вы»?

— Вы стали таким большим начальником. Я не смею…

— Перестань поясничать. Что ты там увидел?

— Она почти наверняка не могла убить Измайлова. Для этого ей нужно было сначала зайти на кухню, чтобы принести оттуда кухонный нож. Ты можешь себе представить девушку, которая сначала проходит на кухню и достает нож, а потом направляется в гостиную, чтобы переговорить с хозяином квартиры?

— Я нет. Но следователь может представить.

— Он не такой глупый, как ты думаешь. Нужно будет продолжать проверку. Теперь я поясню, почему я хотел с тобой так срочно увидеться. Ты можешь точно вспомнить, когда поднялась к нему в квартиру, вы беседовали в гостиной?

— Конечно. Где еще мы могли беседовать, — нервно произнесла она, — не в его же спальне. И не на кухне.

— Ты можешь вспомнить в деталях, о чем именно вы говорили?

— Я сказала ему, что он ведет себя неправильно. Что Наташа пришла к нему только для того, чтобы помочь Виктории. Что он обязан завтра утром отправиться к молодой женщине, которая лежит в больнице и носит под сердцем его ребенка. Он сразу начал кричать, что нужно еще доказать, кто отец этого ребенка. Такая гадость. Я сказала, что мы проведем экспертизу ДНК, и это его окончательно рассердило. Тогда я просто повернулась и вышла из квартиры.

— И больше ничего?

— Да. Больше ничего не было.

— А теперь постарайся вспомнить. Дверь в спальню была закрыта, когда ты вошла в гостиную? Или открыта? Постарайся точнее вспомнить.

— Открыта, — уверенно произнесла она. — Я еще увидела незастеленную кровать и подумала, какой он неряха. Но он подошел и закрыл дверь. Почему ты спрашиваешь?

— Мне нужно было точнее знать.

— И больше ничего?

— Еще я должен переговорить с твоей дочерью. Ты можешь дать мне ее телефон?

Она молчала колеблясь. Затем спросила:

— Ты можешь мне обещать, что с ней не произойдет ничего плохого? И ты не дашь ее телефон никому из посторонних.

— В своем начальственном кабинете ты тихо сходишь с ума, — беззлобно заявил Муслим. — Неужели ты думаешь, что я могу хоть как-то причинить вред твоей дочери? Даже подумать об этом. Я хочу вас защитить. И выяснить, кто убил нашего дипломата.

— А если эти две задачи противоречат друг другу? — сразу спросила она.

— Значит, я ничего не понимаю в людях. Или вы действительно вдвоем убили несчастного дипломата и теперь хотите всех обмануть.

— Не говори глупостей. Запиши номер ее телефона. И учти, что я буду контролировать твои действия. Однажды ты уже причинил мне боль. Очень большую боль, Муслим. Надеюсь, что с моей дочерью у тебя не получится.

— Какие глупости ты говоришь. При чем тут твоя дочь? Я только хочу выяснить у нее некоторые подробности для пользы дела.

— Как хочешь. — Она еще немного подумала и продиктовала ему номер телефона дочери.

— Ты можешь меня наконец отпустить? — недовольно спросила она. — Ты же видишь, что меня ждут люди. Целая делегация иностранцев. И ко мне сейчас должен приехать еще один человек. На встречу. Я не могу уделять тебе так много времени.

— Извини. Когда-то мы могли уделять друг другу гораздо больше времени.

— Это было давно, Муслим, совсем в другое время. Я была наивной, доверчивой дурочкой. Теперь все иначе. У меня нет времени на сентиментальные воспоминания. Извини.